Кризис
Шрифт:
— Вскоре вам предстоит возвратиться на Данегельд, — сказал его инспектор, которому предстояло стать менеджером — как только Трэверз покинет станцию. Хотя он был не настолько усерден, чтобы ожидать его ухода, так как любил эти места ничуть не больше, чем сам Трэверз.
— Отлично, — сказал Трэверз, прислушиваясь, как где-то неподалеку Тарнхельм схватил одно из отвратительных созданий, составлявших добрую половину диеты Тарнхельмов: нечто среднее между дикобразом и жуком-оленем, но при этом размером в половину взрослого человека. Обычно эти твари прятались в укрытиях, особенно по вечерам, когда Тарнхельмы были особенно активны.
— Мне казалось, вы будете рады вернуться домой, — сказал инспектор, ничем не выказывая радости по этому поводу.
— Я буду рад оказаться где угодно, лишь бы отсюда смотаться, — поправил его Трэверз.
Никто не любил Ошибку Сиггирта — само название станции давало полное и абсолютно верное представление о ней. Для планеты, находившейся за пределами скопления, это было еще мягко сказано; она так и осталась слабым отзвуком тех времен, когда Хаакон Сиггирт пытался превратить Синдикат в межзвездную торговую империю, наподобие древней легендарной Ганзы. В Совете Директоров все были согласны с тем, что Ошибка Сиггирта полностью бесполезна, концентрация минералов очень небольшая, здесь практически нет ресурсов, которые стоило бы экспортировать, да и как торговый центр она тоже никуда не годилась.
Но только не для Тарнхельмов.
— Встреча с главой Бешеных Тарнхельмов назначена на вечер, — сказала Рейган Кейр, программист станции; — Сеньор Восковой Тарнхельм вчера согласился на это. По крайней мере вы сможете поставить это себе в заслугу.
— Ну что же, если они и в самом деле собираются показаться нам на глаза, это произойдет действительно впервые, — сказал Трэверз, скрестив руки на груди. Затем он перевел взгляд на инспектора. — Бешеные Тарнхельмы, должно быть, лучшие из лучших Тарнхельмов, хотя кто может знать наверняка? Если они все прибудут на встречу, то это и в самом деле станет значительным достижением, которым можно по праву гордиться. Как ты оцениваешь наши шансы, а, Кройдон?
— Кто знает? — отозвался инспектор. — Бешеный Пять и Бешеный Девять заключили договора с нами, а Шестой и Четырнадцатый всерьез обсуждают такую возможность, так как эго может повернуть ситуацию в их пользу. Это, считай, уже половина командиров эскадронов — если только они вызовут свои так называемые эскадроны, — сброд, да и только. Им известно о наших контактах с Песочными Тарнхельмами, а также с Пыльными, и я должен проинформировать вас, что они вполне удовлетворены нашим исполнением всех пунктов договора, по крайней мере это полезно для четырех Бешеных, считающих себя стоящими намного выше Песочников и Пылевиков. Таким образом, можно сделать вывод, что офицеры на нашей стороне. Правда, мне неизвестна позиция Главного Бешеного Тарнхельма.
— Надеюсь, вскоре мы узнаем о ней, — сказал Трэверз и уставился в окно тяжелым взглядом.
Среди двадцати независимо-подвижных форм жизни, которые можно было устойчиво выделить, лишь Тарнхельмы представляли какой-то интерес и ценность. Они были хищниками, охотились в одиночку, внешне выглядели — в те редчайшие моменты, когда их можно было видеть вообще — наподобие мантов из морей Старой Земли, но намного больше, ростом почти с человека, когда их веера-крылья опускались. У них также был двойной спинной хребет по обе стороны от спинного гребня. Маленькие лица, теряющиеся в кольцах перьев вокруг шеи, были мягкими и сморщенными, как гнилые яблоки. Для общения они использовали сложный язык, почти полностью состоявший из употребляемых в качестве прилагательных фраз; письменность представляла собой жесткую последовательность, описывающую предписанные действия: убей все, кроме твоя кровь, твой босс и кровь твоего босса, и съешь, если можешь. И еще: они отвратительно пахли горелой чечевицей.
— Их интерес вселяет некоторую надежду, — сказал Кейр.
Трэверз вновь повернулся к окну и прищурившись посмотрел на небо.
— Как по-вашему, они наблюдают за нами? — спросил он.
— Кто его знает? Зачем им это нужно? — переспросил Кройдон. — Даже если это и так, большого смысла в этом нет. О Тарнхельмах начинаешь беспокоиться только тогда, когда сам можешь видеть их. — Он присел на краешек подоконника. — Пошли. Пора ужинать. Сколько в окно ни пялься, делу это не поможет.
— Не верю я им, — сказал Трэверз; он не доверял им с того самого момента, как впервые принял пост на Ошибке Ситтирта. — Они заставляют меня нервничать.
— Возможно, то же самое они могли бы сказать и о тебе. Примитивные существа вообще больше склонны нервничать, чем высокоразвитые, — произнес Кройдон, заказав ударом кулака горячий чай. — Лепешки или пирожные? — поинтересовался он.
Рейган Кейр откинула свои огненно-рыжие волосы назад.
— Пирожные, — сказала она, — небольшие и не замороженные. — Она передвинула кресло и уселась в него рядом с Кройдоном.
Менеджер позволил уговорить себя.
— Почему бы и нет? — громогласно произнес он, решив что постоянно активированные системы не отреагируют без его замечания. Дома, где никто не имел представления об опустошающем одиночестве на Ошибке Сиггирта, любое недовольство рассматривалось с подозрением. Трэверз выбрал одно из глубоких кресел и двинул его ближе к столу, на котором находилась полость выходного устройства.
— Крепкий чай, такой, как я люблю, — заказал он и одарил присутствующих самодовольной улыбкой. — Вы еще не почувствовали, какой у него вкус?
Этикет станции требовал, чтобы по крайней мере один раз в день он разделял трапезу вместе со своими ближайшими помощниками; остальные пятьдесят три сотрудника не требовали такого внимания.
— Похож на настоящий, — уклончиво ответила Кейр.
— Откуда вы можете знать? — спросил Трэверз. — Прежде такой крепкий чай был популярен на Старой Земле, и тогда он был совсем иным. — Он вообще редко снисходил до пояснений, и теперь сам удивился своим словам — пока ему не пришло в голову, что это помогает ему прогнать из головы прочь всякие мысли о Тарнхельмах.
— Сейчас уже ничего нельзя установить, — сказал Кройдон. — Конечно, скорее всего он изменился. Вроде бы его пили тогда с молоком и сливками, но кто знает, что имели в виду под этими словами? Какое молоко? Предки не удосужились объяснить нам это. — Он нажал еще несколько кнопок. — Мы тут поймали несколько тварей для Тарнхельмов: им тоже нужен пряник.
— Ненавижу эту дрянь, — с отвращением произнесла Кейр.
— Я тоже, — с жаром согласился Кройдон, что с ним случалось очень нечасто. — Смертоносные, вонючие, отвратительные, ужасные создания. Иногда мне кажется, что я сбежал бы отсюда любой ценой. Всегда удивляюсь — почему бы нам просто не загнать их всех на корабль, закрыть его и отправить прямой дорогой на солнце — это или какое-нибудь иное.
— Тарнхельмов? — удивленно произнес Трэверз и быстро обернулся, как если бы главный дворецкий опрокинул свой чай. Он совсем не хотел, чтобы по станции поползли слухи о тайных желаниях Кейр и Кройдона, хотя и полагал, что пресечь все спекуляции на эту тему, наверное, уже слишком поздно. Изменить их отношение к здешнему миру скорее всего невозможно, и с его стороны было бы непростительной глупостью пытаться сделать это.
— Да нет, я имела в виду этих тварей проклятых. И еще пресмыкающихся. И еще качающихся. — Она вновь махнула головой, сильно нервничая. Оглянувшись через плечо и посмотрев в окно, она стала внимательно созерцать свой прибор с чаем. — Мне кажется, я не отказалась бы от лимона, — внезапно переменила она тему, как всегда поступала в подобных случаях. — И еще попросила бы Чамбуло доставить доклад мне в кабинет до того, как произойдет что-то непоправимое.