Крокодильчик в перьях
Шрифт:
– Ну и радуйся, - отчего-то страшно разобиделась ящерица на потолке.
– Арни, верни эту… птицу обратно. Ей не место в нашем гнезде!
– Не хочу, она кусается.
– Мой брат насупленно уселся неподалеку. Как бы рядом, но за камушком. Он был на удивление молодым. Точнее, даже не молодым, а практически ребенком.
– А еще она моя сестра, почему я должен отдавать ее каким-то чужим детям?
М-да… В этом мире мифики взрослеют очень медленно. Точнее, не так: мифики взрослеют очень по-разному. А фениксы и вовсе чуть ли не вечные дети. С одной стороны, вроде
Конечно, раза после десятитысячного этот дефект плавно сходит на нет. Феникс все так же обновляется и молодеет, но уже только телом. Мозги не обнуляются, даже получая новую порцию юношеского оживления.
Увы. Моим дополнительно найденным родителям и брату до этого благословенного возраста дальше, чем мне самой до саламандрового плато пешочком по болоту. «Папаша» так и вовсе удрал из пещеры сразу после того, как я выдернула ему половину хохолка. Еще только посторонние и незнакомые мужики не лезли меня лапать с криками «ой, какая милая страшненькая девочка, дай потискаю».
И из всего вышеперечисленного делаем вывод: я действительно не феникс. Скорее, фениксообразная курица-вундеркинд. Впрочем, тут даже не моя заслуга. Во-первых, я помню свою прежнюю жизнь. А во-вторых, надо отдать должное главам кланов из-под купола. Как-то они так наладили обучение и тренировки потомства, что их отпрыски хоть и младенцы по меркам внешнего мира, да еще и инвалиды, но они взрослее, умнее, расчетливее и на порядок приспособленнее к самым разным условиям, чем самые крутые яйца, выжившие под крылом у родных родителей. Жаль только, что живут меньше… эх. Но это мы исправим. Я не готова потерять бабушку, папу, братьев и вообще всех. Пережить собственных родственников и детей мне бы точно не хотелось.
– Иди сюда, недоразумение.
– Поняв, что с горе-мамашей каши не сваришь, я взялась за братца.
– А перья выщипывать не будешь?
– Обиженно «надутый» клюв на огромной огненной птице смотрелся охренительно, конечно.
– Не буду. Но только если снова не начнешь хулиганить. Иди сюда. Поглажу, пожалею.
Господи, точно ребенок. Покосился опасливо, но все равно уже через полминуты сидел на камушке рядом и жмурил огромные глазища, подставляя пушистую от перьев шею под мои руки. Я обернулась в человека, чтобы удобнее было его чесать. Что удивительно, одежда моя опять никуда не делась. То ли я крута, как Эверест, то ли опять настолько ненормальная, что общие законы на мне не работают.
– Повезло тебе, что его недавно откатили, - хмыкнула с потолка ящерица.
– Слезай, недоразумение, - вздохнула я.
– Военные действия закончены. И папашу позови, что он там мнется по ущельям. Ему же любопытно до ужаса.
– Не вмешивай в это моего пушистика, - нахмурилась рептилия.
– Во что — в «это»?
– Я подняла голову и прищурилась на ящерицу.
– Господи, точно как дети. Как вы выжили вообще?
– Нормально выжили!
– откликнулся от входа всю дорогу подслушивавший наши разборки «папочка».
Как же его зовут-то? То ли не успела спросить, то ли забыла.
– Да я уж вижу, как нормально. Ребенок за столько лет дальше детского садика не дорос. И сами…
– Фениксов обычно не трогают, - пояснила горе-мать, все же слезая с потолка и растягиваясь под дальней стеной.
– Убить не убьешь, а дети — они мстительные и забывчивые. Мстят и забывают. А потом опять мстят. Но нам немного не повезло. Я не феникс. И вообще ущербная, по меркам многих. Так что… моим рыжим солнышкам приходится отбиваться и защищать. Вот и откатывает их часто.
– Пришлось несладко, понятно, - кивнула я.
– Сначала только… Как тебя зовут, кстати? Сполох? Красивое имя. Сначала только Сполох защищал пещеру, потом и Арни подключился, так?
– Ему никто не разрешал.
– Сполох превратился в высокого парня лет двадцати пяти на вид и подошел к своей обожаемой крокодилихе. Погладил ее кожистую морду, пальцами пересчитал роговые пластинки на челюсти.
– Он сам кинулся. А потом решил, что надо позвать на защиту гнезда других детей мамочки.
– Ей-богу, то ли дурдом, то ли каменный век.
– Я почесала нос и на секунду прикрыла глаза.
– У меня в голове не умещается уровень развития технологий под куполом и полная дичь у «здоровых» хозяев мира. Как это вообще возможно?!
– Понятия не имею.
– Мать-ехидна наконец успокоилась под руками своего защитника и тоже приняла человеческий облик.
На первый взгляд она выглядела чуть ли не моей ровесницей. И я поняла, от кого мне достались эти белые кудряшки.
– Наверное, так случилось потому, что полноценным не нужны блага цивилизации. Мы не мерзнем, обычно не болеем, не испытываем проблем с поиском и добычей пищи. Заснуть тоже можем в любой пещере или на скале, - с детской гордостью заявил братец, подставляя под мои поглаживания другую пушистую щеку.
– И вообще, инстинкты берут свое.
– И под каждым ей кустом был готов и стол, и дом. Да-да, и проблем с мозгами хоть отбавляй, - проворчала я.
– Так, маменьки и папеньки. Хватит дурью маяться. Идемте домой.
– Мы дома, - хлопнул огненными ресницами братец.
– Нет, вы не дома. Вы в вечной осаде в какой-то дыре, где даже ребенку поиграть не с кем, а родителям негде уединиться, чтобы других детей наделать. Хватит. Все уже всем доказали, какие они самостоятельные и умные. Можно расслабиться и немного пожить в нормальных, человеческих условиях.
– Не хочу!
– взвыл Арни и его перья вспыхнули. Но поскольку я держала его за пушистую щеку, я за нее и подергала, как непослушного ребенка за ухо.
– Ай! Там заставляют ходить в нору и сидеть неподвижно! И часами слушать какого-то незнакомого нудного врага! Даже спать не разрешают при этом, жестокие!
– Это называется школа и учитель, - разгадала я причину фениксового негодования.
– Да, учиться полезно, хотя иногда противно. Ничего, подберем тебе программу поинтереснее. Зато там можно веселиться с другими детьми.