Кроманьонец
Шрифт:
Той сидел, уперев локоть в ногу, поддерживая голову ладонью. Густые волосы собраны в хвост, широкий лоб покрыт горизонтальными морщинами. Борода с проседью полностью закрывала грудь, и его голова казалось большой именно из-за обильной растительности. Он заметил меня и в усталых глазах вождя белок промелькнул интерес.
– Показывай!
– Я хочу спросить, - присаживаюсь на корточки и грею ладони над костерком.
– А-а-а...
Кажется, он потерял интерес, но мне все равно.
– Кто пойдет к другим?
–
– Я пойду?
– Пойдешь.
– Что понесем?
Он выпрямил спину, и будто делая одолжение, перечислил все то, о чем я и сам догадывался.
– Камень и шкуры. Еще черный камень понесем.
Видимо, вспомнив, что последний нашел я, расслабился и даже улыбнулся.
– Черный камень нести нельзя!
– говорю и вижу, как серые глаза вожака темнеют. Он засопел и будь я Тошо, уже получил бы затрещину.
– Показывай!
Для взрослых говорить просто привычно. Любой из детей уже попросил бы рассказать. Но я и показать могу, да хоть "на пальцах"!
– Шкуры ты поменяешь на кожу. За одну, - показываю указательный палец, - Отдашь десять!
– тычу ему растопыренные пятерни.
– А если понесешь топоры и копья, ножи из черного камня, то получишь за один, за каждый - десять, а может, и больше других, нужных вещей!
Говорю медленно, речь сопровождаю жестами, смотрю ему в глаза.
Тонкие губы Тоя вытягиваются в улыбку, а в глазах заплясали веселые огоньки.
– Хорошо!
– решает вождь, поднимается и кричит:
– Ли-и-им!
***
Полирую кусочком шкуры рукоять будущего лука. Лежащая рядом Муська, подняла голову и навострила уши. Смотрю, гости пожаловали. Слезаю с пригорка, иду навстречу к Лило и Тошо. Те тоже со щенками. Волчата подросли. Уже чуть выше колен. Что-то взрослое, волчье появилось в их движениях. Не было бы у меня своего щенка, пожалуй, уже не рискнул погладить таких зверюг.
Лило как обычно при встрече обняла, а Тошо смешно морща курносый, усыпанный веснушками нос, поинтересовался:
– Что делаешь?
– Потом покажу. Сейчас не знаю, как объяснить. Рассказывай новости.
Тошо мой отказ принял равнодушно и тут же сообщил:
– Завтра уходим!
– Как, завтра?!
Тошо пожимает плечами, а Лило подпрыгивая на месте, затараторила:
– Представляешь, завтра мы увидим новые места, новых людей...
– Других увидим не завтра, - перебил ее Тошо. Задумался, подбирая подходящее слово, - Потом увидим, - и, смутившись, схватил рукоять и стал тащить ее из моих рук.
Посмотреть поделку я ему дал.
Дети как обычно поиграть пришли, а я все думаю, что не готов идти завтра в поход. Полагаю, что нужно подготовиться, но, что именно сделать, пока не знаю. Все казалось, что это случится "не завтра".
Лило толкает в плечо, выводя меня из задумчивости и заявляет:
– Бусики хочу, скажешь Тою?
Взрослые соплеменники носили что-то. Стал обращать на это внимание, когда вожак повесил на шею клыки убитой им волчицы. Какие-то камни вроде куриного глаза, только не галька, а похожие на речной сердолик и агат, как-то раньше в голову не приходило попробовать сделать что-нибудь из примитивных украшений самому. Уже и рот раскрыл, чтобы пообещать, мол, сам тебе бусики сделаю, но представив, сколько времени, потрачу на эту забаву, кивнул, соглашаясь.
Лило на радостях, снова полезла обниматься. А мне в голову дурацкие мысли лезут: "Почему никогда не видел, чтобы она Тошо обнимала?"
***
Заснул глубокой ночью, а с рассветом Лило уже звала, чтобы я шел в стойбище.
За то рюкзак сделать успел. Вырезал из шкуры прямоугольный кусок. Нарезал по краям дырок и зашнуровал веревкой. Получился мешок. Если что-то тяжелое положить, то скорее, как раз от какой-нибудь дырки и порвется. Но запасные чуни, завернутые в шкуру наконечники и кое-какие инструменты нести в нем можно. Пришил лямки и - "Вуаля!"
Положил в него еще горшочек с чагой, пару чашек, взял дротик и пошел к соплеменникам. Муська, понятное дело за мной увязалась.
Вижу Тоя в доспехах с мечем в руке. В груди растет досада: "Вот павлин! На войну собрался?! Ему покрасоваться, а конкуренты-поставщики стратегического сырья, увидят готовое изделие и..."
Подхожу к Тою и говорю:
– Вождь...
Он отмахивается, кричит на Тибу:
– Оставь ребенка!
Та уперлась. Ни в какую не хочет оставить кроху с Таша. Получает подзатыльник и, всхлипывая, идет к провожающим белок выдрам.
Той замечает на мне рюкзак и снова за свое:
– Покажи!
– Покажу. Послушай меня!
Кивает.
– Говори!
– Не иди к чужим в доспехах.
Опять хмурится и сопит. Чувствую, отгребу.- Нельзя им показывать!
– кричу и топаю ногой.
– Нельзя...
Вдруг он соглашается и спокойно уходит к чуму.
Вокруг тюки со шкурами и наполненные корзины. Внизу камни и изделия из них, сверху - рыбка вяленая. Все по-умному сделано. И тюки и корзины связаны толстой веревкой, чтобы по паре нести через плечо.
Как только вождь переоделся в шкуры, "белки" пошли. Иду замыкающим колонны. Шел так не долго. Толо решил идти последним. Ну, а вождь наш, как водиться, первым.
Шли, молча, сберегая дыхание для ходьбы. И только безразличный ко всему лес озвучивал наше движение вскрикиванием соек и сорок.
Когда я почувствовал тяжесть поклажи, лес становился все более сырым и темным. Сухой соснячок сменился дубовой рощицей, а вскоре и ольховник замигал еле шевелящимися на ветру густыми ржавыми листьями.