Кроманьонец
Шрифт:
Волчица помнила своих братьев, запах, и вкус молока матери - источник тепла и пищи. Но человек, случайно появившейся в ее жизни, стал чем-то большим и воспоминания о нем почти заслонили воспоминания о первых месяцах жизни.
Она не умела мыслить, как люди, но все, что она хотела, было ясным и определенным: найти человека и быть рядом!
Тот восторг и трепет, которые она чувствовала к нему, были сродни тому восторгу и трепету, которые ощущают дети к родителям.
От чувства одиночества вдруг охватившего волчицу, ей захотелось сесть и завыть. Громко и протяжно...
***
"Какой
Одежда оказалось не новой, но вроде чистой и не сильно заношенной. К тому же комплектов обнаружилось два! Ниер пояснил, что один, кожа там действительно выглядела и тоньше, и мягче, надевается мехом к телу, а другой, сверху - мехом наружу. Артачится не стал. С удовольствием натянул штаны, чуни, которые никак не сравнить с моими обмотками и кухлянку. Похожие в будущем носили эскимосы.
Согрелся сразу, и даже стало жарко. Как говорят - пар костей не ломит, а мы, в кругу друзей шутили: "Отмороженных вокруг много, а ошпаренных, пока не видел!"
Настроение приподнятое! Стало немного грустно, когда представил лица соплеменников увидящих меня в одежде чужаков. Может, Тою удастся договориться с Ниером об обмене? Табу ведь нет! В моем будущем были, кажется, фьючерсы? "Лоси", а так называли себя чужаки, нам отдадут одежду сейчас, а мы им подгоним потом, например, горшки! А если вдруг сами додумаются слепить, то можно предложить пилы. С этой мыслью собрался выйти из чума, как вижу Ниер сует мне какой-то пучок травы.
– Ты меня угощал, и я тебя угощаю.
Беру, засовываю в рот и жую. Поначалу чувствую вкус обычной высушенной, потом будто язык онемел, и рот сразу же наполнился слюной. Хотел сплюнуть, но заметив пристальный взгляд вожака "лосей", проглотил. Сразу же стало хорошо...
Связанные кожаными ремнями руки затекли, пробую пошевелить ногами, констатирую, что они тоже связаны. В чуме я один. Снаружи ночь. "Лоси" не спят, шумно там. Празднуют, наверное. Слышу за стенкой будто кто-то роет землю. Прислушиваюсь. Точно роет. Когда грязная, вся в земле морда Муськи стала тыкаться в лицо, на глаза навернулись слезы.
Переворачиваюсь на живот и пытаюсь растянуть ремни на руках. Волчица помогает. Вцепилась зубками в ремешки и мотает туда-сюда головой. Ремни ослабли, и я смог освободить руки. Больше времени ушло, чтобы распутать узлы на ногах.
Через прорытый Муськой лаз выбрался наружу. Небо хмурое ни звезд, ни луны не видно. Вспоминаю, будто приходил уже в себя, когда по реке плыл в лодке(!). Но все было словно во сне: то ли со мной, то ли привиделось. От травки Ноера глюки меня посещали всякие. И будущее виделось и события из этой жизни.
Ползти, красться не вижу смысла. Одет я так же, как и похитители, заметит, кто ползущего человека наверняка насторожится. Говорю про себя: "Ничто и ничего не случится со мной без воли на то Всевышнего", - спокойно иду на журчание воды.
В темноте чуть было в воду не вошел. Споткнулся вовремя о корягу. Присел, ощупываю влажное дерево. "Что-то на корягу не очень похоже! Точно лодка!"
Вваливаюсь вовнутрь. Руки шарят вокруг, нахожу вроде весло. Отталкиваю им лодку от берега. Медленно, но она движется по скользкому берегу. Опустил в воду пальцы, чувствую течение. Решаю, что поплыву по нему, раз путь наш лежал сюда - против. Представляю маршрут пройденный белками и надеюсь, что топографическим дебилизмом не страдаю. Той срезал по лесам и лугам дорогу. Буду держаться левого берега. Авось доплыву.
***
Переливающийся, стеклянный звук долетел откуда-то сверху, словно бы загомонили сотни жалостливых, невнятных голосов. Открываю глаза и вижу высоко в небе клин летящих гусей.
"Все-таки заснул..."
Обычная по меркам будущего двухметровая или около того долбленка тут сделана результатом огромных усилий. Наверное, прежде, чем свести нос и корму каменными топорами сердцевина древесного ствола выжигалась. Я рассмотрел черные разводы на внутренней стороне стенок и немного на носу лодки. Течение усадило ее на галечный аллювий, и лодка остановилась в полутора метрах от берега в стоячей воде.
Гуси улетели, и стало тихо вокруг. Тяжелое небо приникло к земле, смолкли обычно хозяйничающие в лесу сойки и синицы и слышен только шелест воды, который, едва только привыкнет ухо, воспринимается как самая глубокая тишина.
Темный еловый лес стоял, нахмурившись по обоим берегам реки. Этот небольшой галечный пляж, пожалуй, был единственным местом, где я могу попасть на берег, не рискуя потерять лодку.
Склонившись за невысокий борт, зачерпнул ладошкой воду и выпил. Тут же почувствовал голод. Идей как решить эту проблему пока не было. Хоть я и опасался погони, но еще поразмыслив ночью, пришел к выводу, что спешить "лоси" не станут. Скорее решат, что ни я, ни запасы керамики в стойбище белок никуда от них не денутся. Наверняка еще расспросили обо всем недалекого Тоя.
Разувшись и сняв штаны, полез в воду. Вспомнил вопрос какого-то философа. Он спрашивал то ли аудиторию, то ли оппонента: "Что нежнее, глаза или ноги?" Вопрос был отнюдь не риторическим, ибо за ним, следовал другой: "Почему же тогда глаза не бояться холода, а ноги мы стараемся согреть?"
В моем случае философ оказался не прав. Например, мой рот ощущал холод воды, а ноги она лишь приятно холодила. Шучу, конечно, философы всегда правы...
Развернул лодку к берегу и вытолкнул нос на сушу. Еще не выходя из воды, среди серой гальки заприметил желтый камень. Неподалеку второй... Сердце забилось радостнее. Ведь кремень - это огонь!
Быстро собрал десяток камней и, бросив их в лодку, натянул штаны и чуни. Побродил по ельнику, притащил на пляж сухой травы и веток. Потом полез в густые заросли прибрежного тростника. Хотел нарвать метелок и даже начал, как увидел пустое птичье гнездо. Мне показалось, что оно лучше подойдет в качестве трута. Прижимать к камню его, несомненно, удобнее, чем пушистые тростниковые метелки.
Выбрав пару камней по руке, я присел у сложенного костерка. К камню в левой большим пальцем придавил птичье гнездо, а тем, что зажал в правой, стал наносить удары. Одна из искр попала на трут, и тот стал тлеть. Отбросив в сторону кремни, я стал раздувать пламя и, как только гнездо вспыхнуло, поджег траву и собранный хворост.