Кроме нас – никто
Шрифт:
Активная дополнительная стрельба теперь уже раздалась в двадцати шагах впереди.
– Свои! – раздался голос Вадимирова. – Не стрелять!
Обращался он явно не к Семарглову. Значит, группа дошла, и впереди сухая прогалина, и вертолет на ней. И вертолетчики живы, если Вадимиров просит их не стрелять. Последние шаги давались всем с большим трудом. Как спортсменам рывок перед финишной чертой, который остатки сил отнимает. Но все знали, что там, за этой самой финишной чертой, можно будет обессиленно упасть и отдыхать. Или, по крайней мере, можно будет дыхание перевести…
Прогалина на небольшой
Вадимиров помогал подняться второму пилоту. Двое солдат тут же делали ему перевязку. Первый пилот лежал, уткнувшись лицом в сухую и жесткую траву, и не шевелился. Лужа крови под ним красноречиво говорила, что самостоятельно он уже никогда не сможет пошевелиться.
– Лететь сможем? – первое, что спросил Василий Иванович.
– Загружайтесь… – прохрипел второй пилот.
Старший лейтенант сделал рукой знак, и сначала в салон загрузили тело первого пилота. За ним помогли забраться второму пилоту. Вадимиров, поддерживая, двинулся за ним в кабину. Потом стали загружаться остальные. Двигатель заурчал, зачихал, но «схватился», значит, не поврежден, хотя корпус в нескольких местах пробит автоматными очередями. Винты быстро начали набирать обороты, поднимая ветер и круто пригибая ближайшие камыши. Как и полагается командиру, Семарглов помогал другим, собираясь сесть в вертолет последним. Предпоследним оказался подполковник Яцко, который, сидя на сырой земле, наблюдал за посадкой. Василию Ивановичу пришлось даже помочь ему подняться и подсадить.
Но войти в вертолет подполковник не смог. Он внезапно неестественно выпрямился и начал падать назад. Семарглов еле-еле успел подхватить его. Но тут же сквозь шум вертолетных винтов услышал автоматные очереди. Пули ударили в корпус совсем рядом. Стреляли из камыша, издали. Старший лейтенант из последних сил впихнул подполковника в салон, сам почувствовал два удара в бронежилет – и его, значит, достали, но успел заскочить сам, свалившись на пол салона. Из раскрытого посадочного люка высунулось сразу несколько стволов, отвечая на огонь противника своим активным огнем. Вертолет тут же начал подъем.
Отдышавшись, Василий Иванович сел, наблюдая, как снимают бронежилет с подполковника Яцко. Пуля попала тому под мышку, в незащищенное место, когда у Яцко была поднята рука – держался за поручень. Подполковник дышал часто, но глаза его были ясные и совсем не показывали недавнего страдания от усталости. Теперь боль вытеснила усталость, с которой подполковник бороться не умел, но с болью, наоборот, он умел бороться и, может быть, даже презирал ее.
– Как, товарищ подполковник? – хрипло прокричал Семарглов и склонился над раненым, желая услышать, если тот скажет, что ему надо. Может быть, попить попросит.
У Яцко хватило сил только на короткое движение головой.
– Это Мураки…
Семарглов скорее догадался о сказанном, чем услышал слова.
– Это обыкновенные «духи»…
– Это «дух Мураки»… Берегитесь все… Он всех достанет… –
Солдаты опустили тело на пол и пододвинули в сторону от прохода, устроив рядом с другим подполковником, первым пилотом вертолета.
Семарглов вздохнул, поднялся и двинулся в сторону пилотской кабины. Дверь была раскрыта. Второй пилот сидел на своем месте. Старший лейтенант Вадимиров занял осиротевшее место первого пилота.
Василий Иванович выглянул за фонарь кабины. Внизу уже была пустыня. Камыши, из которых всегда можно ожидать неприятностей, они благополучно пролетели…
– Яцко убили… – сообщил Семарглов.
Вадимиров не обернулся. Он напряженно держался за рычаг управления. Только сейчас Василий Иванович понял, что вертолет вел командир взвода разведки. Второй пилот сидел с закрытыми глазами. Должно быть, сознание потерял.
– Перед смертью что-то про «дух Мураки» бормотал…
Рычаг управления вздрогнул в руке Вадимирова. Машину качнуло…
– Кто быстрее летает: дух или вертолет? – зло спросил он неизвестно кого.
На это у Семарглова не нашлось ответа, несмотря на всю легкость его характера…
Плохо подготовленные операции, не обеспеченные предварительной разведкой, собиранием данных и их анализом, майор Солоухин не любил. Исключение составляли только засады на караваны в приграничных районах. Там ситуация доходила до смешного. Закрой глаза, ткни в карту пальцем. Попадешь в какую-то долину – туда тебе и лететь. И, как правило, караван попадается. И дело здесь не в удаче, а в том, что караваны шли один за другим. В кабульской отдельной роте спецназа ГРУ, слышал Солоухин, вообще превратили выбор района «охоты» в игру. Издалека бросали «стрелку». [14] И так определяли район действий. И тоже не ошибались… [15]
14
«Стрелка» – специфическое оружие спецназа ГРУ, используемое во время войны в Афганистане. Подобие стрелки для игры в дартс, естественно, усиленной мощным острым наконечником. Тренированный боец с десяти метров попадал такой стрелкой в горло часовому.
15
Действительный факт.
Но «охота» – это всегда случайность. Совсем другое дело, когда действовать приходится против конкретного противника. Здесь подготовка, как правило, всегда приносит свои плоды, обещая при этом отсутствие непредвиденных неприятностей. В этот раз неприятности быть могли, потому что не было в штабе данных, какие силы сосредоточены на отрядной базе душманов. Не было контроля над этим отрядом. И помощь банде, напавшей на кишлак, всегда могла выступить неожиданно. Трудно спокойно работать в такой обстановке.