Кроссворд для нелегала
Шрифт:
Их спасла высокая нескошенная трава – они были шагах в пятидесяти от небольшой деревушки, когда услышали рев моторов и громкую немецкую речь.
– Оп-паньки! – только и произнес старшина.
– Танковая разведгруппа, – дернул шеей Дремов.
– Скорее прорвали фронт, – покачал головой старшина.
– Что за разговорчики? – начал было Андрей, но осекся. Старшина, прошедший Халхин-Гол и финскую, воевавший с июня 41-го, скорее всего был прав. Теперь, если наши смогут закрепиться западнее Лошадниково, мост терять нельзя никак. Если
Они укрылись в глубокой придорожной канаве и наблюдали, как немцы торопливо выставляют охранение по всему периметру населенного пункта. Боятся. Дорога свободна. Если бы это был прорыв фронта, по ней сплошным потоком шла бы немецкая техника. Надо любой ценой вырываться и спешить в Лошадниково.
– Ну что? Рискнем в лес? – повернулся к старшине Андрей. В этих делах тот был опытнее.
– По чистому полю? – также полушепотом отозвался старшина. – Покосят вмиг! Может, конечно, кто и добежит… Например, ты, лейтенант. Ладно, носы не вешать – давай за мной ползком!
Старшина сумел-таки найти лазейку – между забором и колодцем. Прокравшись по одному, они оказались рядом с хлевом какого-то крестьянского подворья. Хозяев было не видать, «гостей», по счастью, тоже.
– Давай в дом, – скомандовал старшина.
Бойцы на полусогнутых прокрались в незапертую дверь.
– А теперь сюда! – старшина откинул половицу и рванул железное кольцо, открыв лаз подпола.
В подполе было непривычно холодно и темно, но зато просторно – встать можно почти в полный рост.
– Дай бог отсидеться, а к вечеру, как стемнеет, попробуем уйти. Доставай карту! – старшина чиркнул спичкой.
Так они просидели долго, часа четыре, не меньше. Наверху топали чьи-то ноги, слышались недовольные голоса – мужской и женский. Точно и не было утренней бомбежки, автоматчиков и мотоциклистов. Вскоре наверху затихли. И вдруг лаз распахнулся, свет даже ослепил с непривычки, и послышался угрюмый голос.
– Так, господа-товарищи. Ну-ка вылазьте отсюдова! По-хорошему говорю.
Бойцы не видели говорившего. Это явно был хозяин дома, мужик справный и даже зажиточный, судя по дворовым постройкам.
– Повторять не буду, – вновь послышалось сверху.
– Слышь, да нам только до ночи, ну, как стемнеет, – негромко подал голос старшина.
– Никакой ночи! Прямо сейчас вылезайте. А то немцам скажу – не обрадуетесь!
– Да не будь ты гадом, – встрял солдат Митька.
– Я – гад? Это я, что ли, по чужим подполам шарю? – мужик стоял на своем. – Немцев сейчас мало. Вот вы по-тихому и… Давайте отсюдова. И вы целы будете, и я греха на душу не возьму!
– Слушай, ну давай договоримся, – начал было Андрей.
– Чего «договоримся»?! – взвился наверху хозяин, перебив Дремова. – Никаких «договоримся»! У меня детей пять душ. Немец всех в расход пустит, если вас тут найдет!
– Да я понимаю… Слушай, тут вот какое дело… Ценности у нас. Из ювелирторга, из ломбарда. Кольца золотые, украшения… Везли на машине, и две машины с охраной. А нас разбомбили, вот только мы и остались… И золото с нами, не все, конечно. Но очень много. – Дремов говорил отрывисто, сыпал, как горохом, сочиняя легенду на ходу. Руководствуясь уже не столько разумом, сколько интуицией. – Ты нас до ночи укрой, а мы тебе – золота… Ну не все, конечно. Нам же тоже жить нужно… Жить-то, сам знаешь, хочется!
– А не врешь ты? – хозяйский голос стал тише. – А ну покажь свое золото…
– А до ночи досидеть дашь?
– Покажь золото, говорю! – хозяин уже рычал, теряя способность рассуждать здраво.
– Ну вот, смотри! – Дремов чиркнул спичкой.
– Где? – в лазе показалась большая бородатая голова.
Одним рывком старшина сдернул не успевшего охнуть хозяина в подпол. Лаз захлопнулся.
– Нет, ночи ждать опасно, вдруг его баба сюда сунется? – старшина, успокоив хозяина, сам успокоиться никак не мог.
По коридору крались ползком, держа на изготовку оружие. Проходя мимо окна, Дремов аккуратно приоткрыл занавеску. На дворе молодая мордастая баба о чем-то «разговаривала» с двумя немецкими солдатами, поясняя русскую речь жестами. Чуть поодаль две похожих на хозяйку девочки выгоняли кур из курятника. Немцы улыбались, одобрительно кивали головами. Других немцев Андрей не заметил.
– Выходим! – скомандовал Дремов.
И без того длинные физиономии немцев вытянулись еще сильнее. Руки сами метнулись вверх, не дожидаясь команды. Баба раскрыла рот и набрала воздуху, чтобы завизжать погромче, но старшина умело зажал ей рот. Девчонки замерли в испуге…
– Раздевайтесь, быстро! – скомандовал солдатам на немецком Дремов.
Водить мотоцикл Андрей научился в школе НКВД – что наш, что немецкий. В коляску упаковались старшина и солдат Боря, их накрыли брезентом. Митька же с Дремовым, в непривычных немецких гимнастерках и пилотках, разместились на самом мотоцикле.
Уже у самого леса Андрей услышал автоматные очереди. И Митькин вскрик. Дремов перехватил его руку, державшуюся за скобу, перекинул себе через плечо и, не сбавляя газу, въехал прямо в чащу. Старшина, высунувшись из коляски, уже хлестал по преследователям короткими очередями из трофейного автомата. Немцы отстали.
Через двадцать минут кросса по пересеченной местности они выехали в расположение наших войск и были задержаны как вражеские диверсанты. Митька был совсем плох, старшина тоже был ранен. Дремов, стойко выдержав допрос, сумел развеять подозрения, уговорив полкового особиста связаться с его, Дремова, начальством, оставил раненых в санчасти и отправился выполнять задание вдвоем с Борей Каменским – до Лошадниково подвернулась оказия.
А спустя некоторое время сошлись боевые пути-дороги Андрея Дремова и Отто Штеренфрида – молодого, но уже отмеченного «рыцарским крестом» гитлеровского диверсанта.