Крот против оборотня
Шрифт:
– Ты нам нужен для эффекта, Антон, но по большей части молчи и не встревай. Твое дело теперь десятое. «Жучок» в кольце, запись разговора несанкционированная – это тебе не шутки. Да и вообще тебя там не должно быть. Ты мой секретный сотрудник, и я на тебя рассчитываю. Так что эффект на мадам будешь производить чисто внешний. Пошли.
– Вы хотите ее брать сейчас и здесь?
– А чего тянуть? – как-то легкомысленно ответил Борисов.
– По-моему, у нас на нее улик как улитка чихнула. Меня включать нельзя, доказательства похищения Славиной на воде вилами писаны. Если только Жучков по своей
– Хорошо учился? – равнодушно спросил Борисов, сворачивая в служебный коридор. – Люблю, когда у меня подбираются грамотные сотрудники.
Антон посмотрел в широченную спину Борисова и промолчал. Что-то шеф темнит, чего-то он недоговаривает.
Дверь в кабинет заместителя директора музея оказалась чуть приоткрыта. И тут открылась еще одна дверь в этом же коридоре. Это был кабинет научных сотрудников, в котором работала Славина. Оттуда вышли следователь Храпов со сосредоточенным лицом и двое оперативников Борисова. Еще двое оперативников появились сзади и перекрыли выход из коридора. Храпов и Борисов обменялись кивками, и следователь решительно вошел в кабинет.
– Госпожа Валери Роба? – громко объявил он. – Вы задерживаетесь органами следствия по подозрению в совершении ряда преступлений на территории Российской Федерации, предусмотренных уголовным кодексом. Вот, ознакомьтесь с постановлением о вашем задержании.
– Ce que vous avez, monsieur l’agent? Je ne vous comprends pas [1] , – тут же возмутилась француженка.
– Ах не понимаете? – послышался голос Борисова. – Ладно. Господин Легар!
Один из «оперативников» вошел в кабинет.
1
– Что же вы, господин офицер? Я вас не понимаю (фр.).
– Господа, – заговорил он на вполне приличном русском, – я Франсуа Легар – сотрудник службы безопасности Национального музея Лувр. Мадам Роба, если вы намерены общаться с органами российского правосудия только на французском языке, то вам предоставят профессионального переводчика. Я прислан для соблюдения законности и интересов Французской Республики. Вы хотите, чтобы я ознакомил вас с предложенным документом прокуратуры?
– Я не желаю разговаривать, – прошипела француженка. – Обвинения русские могут предъявить моему адвокату.
Антон заметил показавшуюся из-за косяка руку Борисова, которая активно призывно шевелила указательным пальцем, улыбнулся и вошел. Выдержка мадам Роба изменила, она отшатнулась от Антона, как от привидения. Брошенный ею короткий взгляд на свое кольцо сказал очень многое, но это не было доказательством ее вины.
За спиной Антона послышались шаги, и в комнату в сопровождении подполковника Корнеева вошел высокий худощавый мужчина с жесткими складками возле уголков рта. Он степенно кивнул всем и вопросительно посмотрел на Корнеева. Виктор Сергеевич еле заметно подмигнул Храпову и объявил:
– Представляю вам сотрудника французского бюро Интерпола капитана Рожана. У господина Рожана имеются опеределенные полномочия относительно мадам Валери Роба. Но тут уж придется, как мне кажется, вставать в очередь.
– Что есть очередь? – спросил француз, внимательно разглядывая Валери.
– Претензии к вашей соотечественнице есть у всех, – пояснил подполковник. – Вопрос, кому отдать предпочтение.
– Я думаю, что мы договоримся, – вдруг улыбнулся Рожан, ощерив желтые хищные зубы. – Хотя у нас тридцать лет назад и отменена смертная казнь, но мадам грозит пожизненное заключение за совершенные у нас преступления. По вашим законам и за преступления на вашей территории она вполне может заработать этот очень длинный и нескончаемый срок. Надеюсь, мадам подумает и сделает свой выбор о сотрудничестве со следствием.
– Так что же теперь будет? – подала наконец голос заместитель директора музея. – А как же экспозиция?
– Сегодня, – кивнул вежливо в сторону Храпова Легар, – в музейное хранилище под охраной будут доставлены настоящие экспонаты, которые так и не пересекли границу…
Валери стиснула зубы, побледнела, но взяла себя в руки и промолчала, глядя в стену напротив себя.
– …Принято решение о проведении полной межгосударственной экспертизы для установления подлинности изделий, находящихся сейчас в составе экспозиции и задержанных на границе таможенниками.
– Боже мой! – раздался голос Славиной. – Они ведь чуть не похитили «Рубиновые слезы».
Легар с пониманием улыбнулся и даже развел руками, когда Валери выводили из комнаты оперативники. Рожан поклонился присутствующим и ушел вместе с полицейскими.
– У нас во Франции по поводу этого ожерелья идут научные дебаты, – продолжил Легар, – но никто не решается установить и признать возраст этого изделия. Есть основания полагать, что оно изготовлено или скифами, или еще во времена Александра Македонского в Персии, а потом уж попало в Киевскую Русь. Видимо, вы, мадам, придерживаетесь этой же версии, как ученый-историк?
– Тем не менее, – тут же вставила Анна, – название «Рубиновые слезы» за ожерельем укоренилось по аналогии с древними источниками. Только непонятно, о каком именно украшении говорится в этих источниках.
Наконец все разошлись и разъехались. Антон какое-то время топтался в кабинете Анны, пока она перебирала папки. Пять минут назад он присутствовал при разрешении двухдневного отпуска, данном руководством Анне Славиной, и тут же предложил отправиться где-нибудь посидеть, выпить чашечку кофе, но Анна странным образом замкнулась и сейчас делала вид, что Антона в комнате нет.
– Аня, – позвал он, – ты сейчас где? В прошлом или в будущем? Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Но я хотел бы поговорить с тобой, кое-что объяснить.
Она вдруг оторвала взгляд от своих папок и посмотрела на Антона. В ее глазах было столько грусти и растерянности, что он невольно сел на стул. Ведь недавно все было нормально, совсем недавно Аня вела себя как сильная женщина, несмотря на то что ей пришлось пережить. И вот…
– Что с тобой?
– Со мной распутье, – тихо сказала она. – Знаешь, бывает так в жизни, что эта дорога не нравится и эта не годится, а идти больше некуда.