Кротовский, вы сдурели

Парсиев Дмитрий

— Тогда я отказываюсь что-либо понимать. Чертовщина какая-то. Кто ж его пришил?

— Я попробую это выяснить, — Ева пожимает плечом, — Эти владетели наверняка имеют немало счетов друг к другу. Если потянуть за ниточки, что-то да всплывет.

— Да, ты права. Попытайся это выяснить, только…

— Только что?

— Только не сейчас. Я должен участвовать в погребении. А хоронить его будут на родной земле. Хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Хорошо.

Решив, что береженого Крот бережет, отдал приказ сбираться всей своей охране и казакам. Белкина

тоже изъявила желание поехать, чем меня удивила.

— Маргуша, и охота тебе ехать на порохоны? Ты ведь не обязана.

— Я знаю, Кротовский. Но мне нужно ехать.

Отговаривать не стал. Сегодня у меня день абсурдов. Устанешь удивляться. Затягивать тоже не стали. Выехали после полудня. До Белышево, так называется вотчина почившего владетеля, ехать около семидесяти километров. Она, как выяснилось, граничит не только с землями Кнышского, но и с моими. Фактически Белышевский был моим ближайшим соседом.

Порадовало, что долгое прощание здесь непринято. Хоронят в день смерти. Так что есть все шансы вернуться в Кустовой еще сегодня. Мы поехали на кладбище, расположенное в самом центре города Белышево. Там уже были подготовлены склеп, яма и гроб. Такое ощущение, будто прежнего владетеля хотят закопать как можно скорее.

Какой-то служитель местного культа все же произнес толи речь, толи отпевальную молитву. Мне на правах правителя тоже пришлось произнести несколько слов. На этом церемония прощания перешла в заключительную стадию. Все желающие подходили, дабы бросить на покойного последний взгляд.

Первыми мимо катафалка прошли владетели. Все они тоже приехали, правда со мной по-прежнему не общаются. Игнорируют. Один только Кнышский подошел. Вот уж кто сегодня в отличном расположении духа, так это он. После владетелей прошли слуги, челядь и прочий дворовый люд.

Обычные горожане толпятся за оградкой фамильной усыпальницы, их на территорию кладбища не пускают. Хотя народу много собралось. Похороны суверена для людей — событие важное.

Опустили гроб, начали закапывать. Служитель культа опять забубнил речитатив, не очень разборчивый, что-то вроде обращения к первопредку с просьбой что-то указать. Ну, в тонкости местных верований вдаваться не собираюсь. Мне бы закончить поскорее и заняться делами насущными. У меня их невпроворот.

Из погруженности в собственные мысли вывел будто прокатившийся по толпе вздох удивления. Поднимаю взгляд от земли, осматриваюсь. Чем еще попытается удивить этот день? И понимаю, что все смотрят на Белкину… и посмотреть есть на что…

Посреди пасмурного дня над Маргушей проявился столб света с какими-то бликами и переливами. Сама Белкина удивленной не выглядит. Она поднимает вверх руку, показывая, как преображается перстень на ее руке.

— Белка! Белка! Белка! — проскандировал служитель культа, как на футбольном матче перед выходом на поле любимой команды, — Белка указала нам новую владетельницу. Славен день сегодняшний. Закончилось владетельство пришлого, да приидет владение истинное.

Толпа горожан радостно ликует. Семеро владетелей смотрят на Белкину так, будто накатили

по стакану уксуса и заели его лимоном. Один лишь Кнышский довольно ухмыляется и по его губам читаю: «ну, Кротовский… ну, Кротовский…» — а сам Кротовский, подозреваю, вид имеет ошалелый. Потому что сам Кротовский вообще перестал пытаться хоть что-то понять…

При выходе с кладбища казаки взяли нас с Белкиной в оцепление. Без этого, боюсь, радостные Белышевцы затискали бы бедную Белкину от переизбытка народной любви. Мы дошли до особняка на главной площади, где еще вчера жил, здравствовал и правил прежний владетель. Теперь, я так понимаю, особняк, прислуга, да и вообще вся Белышевская область принадлежит Маргуше. Вот вам и тихоня, вот вам и скромная заучка…

Спокойно побыть в доме не получилось. Толпа страстно желала лицезреть новую владетельницу и шумела на площади. Мы с Белкиной вместе вышли на балкон. Толпа фанатично взревела.

— Белкина, — наклоняюсь к ее уху, — Может, уже объяснишься?

— Очень просто, Кротовский, — Белкина продолжает махать толпе и говорит почти не разжимая губ, — Когда я достигла четвертого уровня, ко мне пришла Белка.

Мне известно, что Белкина не пьющая. Но на всякий случай уточняю:

— Кто пришел?

— Мой первопредок. Белка.

— О.

— Да. Она начала мне помогать. Она же сказала, чтоб я ехала сюда в Белышево. Представляешь, Кротовский, оказывается, раньше эта область называлась Белково.

— Не знал.

— А прежний владетель, хитрый гад, переименовал, чтобы стереть связь с истинным покровителем этих земель.

— Я так понимаю. Стереть историческую память у него не вышло.

— Не вышло, люди меня приняли, — согласилась Белкина, — В прежние времена наши прадеды были соседями. Они оба входили в Дом Изнанки. Пока их отсюда не вытурили.

Она показала мне свой перстень, на котором появился дополнительный вензель, вензель владетеля. Я украткой глянул на свою «гайку». У меня тоже такой вензель есть. А был ли он там исходно? Не помню. Наверное, не было…

— Понимаю. Мы с тобой, получается, вернулись на земли своих прадедов.

— Именно. Белка давно готовила это… как и твой Крот готовил твое возвращение в Кречевск.

— А смерть владетеля… тоже Белка подстроила?

— Видимо да. Она называла его самозванцем… и вообще была зла на него.

— От оно что. Опасно злить богов… погоди-ка… что значит твое «видимо да»?

— Ну… мне указали на одного человека из деловых партнеров прежнего владетеля, который был на него обижен…

— Так, и…

— Я просто поставила на него печать усиления. Я ведь печатница. В итоге обида переросла в мощное проклятье.

— Ты меня поражаешь, Маргуша. Так спокойно говоришь о том, что убила человека.

— Белка сказала, что он и так обречен. Но ты прав, я ускорила его смерть. Белка сказала, что я должна сделать выбор, как это сделал ты.

— Я?

— Чему ты удивляешься, Кротовский? Ты бы на моем месте поступил иначе?

— Ты права. Я тоже сделал выбор. Мне тоже приходилось убивать…