Кротовский, вы сдурели
Шрифт:
Сзади явно семейная пара. Эти двое так долго разбирались, на свое ли место они сели, что я понял, таких пособников шпиону даром не надо. Они бляшку с номером под носом разглядеть не могут, куда им еще пособничать. Правда, место слева пока еще свободно. Посмотрим, кто тут сядет.
Впереди сидящие дамочки вдруг оживились и зашушукались, давя косяка куда-то вверх и влево. Офицер воспользовался, что на него не смотрят, и приложился к фляжке еще раз. А я невольно стал подслушивать их шушуканье:
— Принц… с новой пассией…
— Как
— Новенькая какая-то… говорят, пришлая… из какого-то дикого мира… это просто скандально…
Не выдержав, оборачиваюсь, куда смотрят дамочки. Надо мной нависает ложа для больших шишек. Видимо для принцев. И сам принц имеется. А кто еще может восседать прямо по центру ложи, весь такой кудрявый с бантом через плечо, весь такой утонченный и разодетый, весь такой возвышенный от дум на высоком лбу. Принц, конечно. А рядом с ним… я почему-то даже не удивился… сидит Белкина, благосклонно принимая ухаживания принца…
Ну и Белкина… ай да Белкина… а я ее чуть за ательера Паукова замуж не выдал. Анекдот прямо. Только мне почему-то не смешно… пришлось отвлечься от созерцания аристократических высей, потому что появился сосед слева. Ну… этот на шпионского пособника похож еще меньше.
Буржуин с большой буквы. Вот бывают такие люди, от которых пахнет деньгами. Вроде бы сами по себе деньги запаха не имеют, но люди такие бывают. Я даже догадываюсь, почему у него место с самого краю. Явно не потому, что денег не хватило. А потому, что он в любой момент может ускакать обратно к своим капиталлам. Не… уж этот толстосум точно не пособник. Для него это было бы просто не по рангу.
На сцене началось оперное действо. Занавес раздвинулся. Оркестр заиграл. Громко так, гад, заиграл. Я оглох на оба уха почти сразу. А литавры — это полный финиш. Будто мне по ушам этими литаврами навернули.
«Кротовский, — подал недовольный голос Гамлет из инвентаря, — Мог бы предупредить, что пойдешь в цех штамповки тазов и ведер».
«Кончай трепаться, черный, — буркнул Ныр, — Звук прикрути. У меня уши в трубочку свернулись».
«Все, все… убавляю…»
И это называется духи-помощники. Звук они, видите-ли, убавили и продолжают прохлаждаться в моем инвентаре. А я должен терпеть эту шумовую атаку. Но, как оказалось, это были еще цветочки. На сцену вышел гуманоид оперный певец с каким-то неподдающимся осмыслению трубным голосом, от которого у меня сразу зазудело в неопределенных местах зато сразу во всем теле.
Вот это уже настоящая пытка. К счастью, минут через пятнадцать пришло время для смены декораций. Занавес завесился. Певец скрылся, давая возможность немного перевести дух.
— Как вам опера? — вдруг обратился ко мне буржуин с большой буквы.
— На любителя, — отвечаю честно.
— Понимаю… как мне к вам обращаться?
О как! Толстосум все-таки шпионский пособник?
— Э-э… просто друг… — брякаю первое, что приходит
— Как скажете… просто друг… у нас все в силе?
— Разумеется.
— Тогда груз будет вас ждать на восточном двенадцать. Пропуск будет выписан на имя… на имя старого друга. Так и скажите охране: старый друг. Они получат все инструкции… а мне пора. Наслаждайтесь оперой.
Толстосум тут же поднялся и вышел. Я для проформы посидел еще пару минут и тоже поднялся с места, не удержавшись, кинув взгляд на ложу принца. Белкина смотрела на меня неотрывно.
Я быстро покинул зал. Сильвего, Ниндзя и Гуся искать не пришлось. Они ко мне подошли сами.
— Кротовский, — прошипела Сильвего, — Это был он?
— Да.
— Ты знаешь, кто он?
— Понятия не имею. Но по-моему, он какой-то ходячий кошелек.
— Кошелек — это слабо сказано. Его зовут Бетрод. Он один из богатейших людей Киртасы.
— Ого.
— Что он тебе сказал?
Передаю разговор с Бетродом слово в слово. Благо разговор этот был очень коротким.
— А что значит восточный двенадцать? — задала Сильвего резонный вопрос.
— Не знаю. Я так-то не местный.
— Ладно… поехали, — приняла решение инспектор, — Ты правильно сделал, что не стал уточнять. Это могло показаться подозрительным.
Мы вернулись в полуподвальчик, где я на этот раз занял один из диванов.
— Пока наша начальница наводит справки про восточный двенадцать, я покемарю.
— Наглый ты, Кротовский, — возмутилась Травка, — Оперу слушал. Теперь еще и диван занял.
— Знаешь, сама слушай такую оперу… и вообще, твоя очередь делать кофе.
Не знаю, делала ли Травка мне кофе, потому что уснул. А разбудила вернувшаяся Сильвего.
— Я все узнала… кофе нету?
— Сейчас сделаем, — Травка бросила на меня укоризненный взгляд и пошла ставить кофейник.
— Восточный двенадцать — это одна из фабрик Бетрода, — сообщает Сильвего, — Видимо, там и нужно забрать какой-то груз. Кофе пьем и выезжаем.
— А на чем? — Ниндзя разлепляет глаз.
— Что на чем? — не поняла инспектор.
— На чем поедем? На фургоне?
— М-да. Ты прав. Судя по размаху заговора, может понадобиться грузовик, — Сильвего задумалась, — Ладно, придумаю что-то. Грузовик найти не проблема.
Вскоре мы выехали на арендованной фуре. Сильвего выбрала шестиосный большегруз. И мы согласились с таким выбором. Лучше, если размер грузовика окажется избыточным, нежели недостаточным. Если слишком большой грузовик, его можно оправдать конспирацией или еще чем-то. А вот если слишком маленький — тут уж ничем не оправдаешься. Глупо провалить операцию из-за грузовика.
Ехать до фабрики пришлось прилично. Фабрика загородная. Прибыли только к обеду с одной остановкой у придорожной закусочной. Когда добрались до места, решили всей командой не светиться. Травку оставили за рулем. Я, само собой, тоже остался в кабине. Сильвего, Ниндзя и Гусь вышли загодя.