Кровь баронов
Шрифт:
— Нет, — сказала баронесса Гейерсберг, ослепленная материнской любовью. — Маргарита любит тебя — я в этом уверена.
— Она вам это сказала?
— Дитя! — прошептала она, снисходительно пожимая плечами. — Разве она могла поверить мне свою любовь?
— Ведь она доверяет вам более всех?
— Здесь дело не в недоверии, а в благородной деликатности! Разве ты не понимаешь ее положения? Бедная сирота, без имени… без состояния…
— Но вы обходились с ней, как с родной дочерью.
— Да, но все же она не была дочерью. Она могла,
— Но я вам повторяю, матушка, когда я уехал, она была еще ребенком.
— В пятнадцать лет женщины, с таким характером как Маргарита уже не дети. Она уже и тогда любила тебя, любит и теперь, я в этом уверена. Она беспрестанно вспоминала о тебе.
— Для того, чтобы сделать вам приятное.
— Она плакала со мной, когда мы долго не получали от тебя известий!
— Она ведь так добра!
— Какой упрямец, — проговорила баронесса, и начала исчислять все данные, которые заставляли ее предполагать любовь молодой девушки к Флориану.
Хотя какая-то задняя мысль сдерживала радость рыцаря, однако он ничего так не желал, как поддаться этим убеждениям.
— Предположим, что Маргарита любит меня, — сказал он наконец, — но согласиться ли ее отец на наш союз?
— Без сомнения, я даже имею его согласие.
И она повторила ему разговор свой с Герардом Бруком во время свидания их в гостинице «Золотого Солнца».
Слова баронессы Гейерсберг, казалось, совершенно успокоили Флориана.
— Итак, — сказал он, — отец Маргариты не может дать ей ни знаменитого имени, ни большого богатства.
— Увы, нет… Неужели это заставит тебя переменить свое намерение?
— Конечно нет, — ответил он поспешно. — Напротив, это освобождает меня от последних сомнений, которые еще меня беспокоили. Если бы Маргарита имела перед собой блестящую будущность, может быть я бы поколебался связать ее участь со своей. Но после ваших слов я уже не колеблюсь. Я чувствую, что кроме нее я не полюблю никого, и мысль о нашем союзе тем более делает меня счастливым, что в случае какого-нибудь несчастья со мной, вы будете иметь дочь, которая будет утешать вас.
— Несчастья? Что ты хочешь этим сказать? — спросила баронесса Гейерсберг, более испуганная тоном, которым были произнесены эти слова, чем самими словами. — Разве угрожает тебе какое несчастье?
— Нет, — возразил он с поспешностью. — Но воин каждую минуту во время сражения должен быть готов к смерти.
— Ах, не говори так, не сокрушай меня! Дай мне насладиться счастьем видеть тебя, не смущай меня этими зловещими словами. Я много страдала в моей жизни и мне необходима радость, которая бы сколько-нибудь освежила мое бедное сердце.
Тронутый слезами своей матери, Флориан привлек ее и нежно прижал к своей груди.
Таким образом провели они несколько времени, разговаривая о своих делах и между прочим о процессе который, может быть, решался в ту минуту, и окончание которого внушало некоторые опасения баронессе. Но она вскоре заметила, что мысли Флориана были чем-то заняты.
— Маргарита, может быть, не хочет своим присутствием мешать нашим разговорам, — проговорила она, как бы отвечая на мысли, которые она читала на лице своего сына. — Потом, в ее лета, когда любишь, чувствуешь какую-то стыдливость, которая мешает искать присутствия любимого человека… Я пошлю сказать, чтобы она пришла к нам… Я вас оставлю одних. Я хочу доставить тебе удовольствие читать в сердце ее и получить признание в чувстве, которое она питает к тебе.
— Я никогда не решусь говорить ей о моей любви, — прошептал смущенный Флорин.
Баронесса Гейерсберг, только что пославшая за Маргаритой, засмеялась.
— Я думала, что ты храбрее, — сказала она. — А между тем рассказывали, что в одной стычке ты один убил четырех неприятелей… А теперь ты дрожишь перед молодой девушкой!
— Да, признаюсь. Я даже желал бы оставить вас одних, чтобы вы поговорили за меня.
— Нет, нет, — возразила баронесса, которую, казалось, совершенно преобразила радость свидания с сыном. — Так как ты сомневался в том, что я тебе говорила насчет чувств Маргариты, то сам же и разубеждайся в своих сомнениях.
VI
Когда служанка пришла просить Маргариту спуститься в залу, молодая девушка, склонившись перед аналоем, проливала обильные слезы. Вот почему она отвечала служанке, не отворяя двери.
Сильные ощущения, которые только что вынесла молодая девушка, оставили слишком заметные следы на ее лице. Она всячески старалась уничтожить эти следы, омывала свежей водой свое лицо и особенно глаза, но, тем не менее, когда она вышла в комнату, где ее ожидал Флориан и его мать, было слишком заметно что она недавно плакала.
Флориан тотчас обратил на это внимание своей матери.
— Это от радости, что ты вернулся, — прошептала баронесса. — Немногие женщины не проливают слез испытывая столь радостное ощущение. Иди же и предложи ей руку.
Подойдя к Маргарите, совершенно смущенный Флориан подвел ее к баронессе.
Руки молодых людей дрожали.
Какое-то смутное предчувствие говорило Маргарите, что ее ожидает что-то необычайное. Опустив глаза она не решалась взглянуть на Флориана, даже на баронессу.
— Мы говорили о вас, милое дитя, — сказала вдова, нежно удерживая руку Маргариты в своих руках. — Я рассказывала Флориану, как в его отсутствие вы были ангелом-хранителем его старой матери, и как он должен быть вам благодарен за это.
— Да благословит вас Бог! — сказал Флориан, взяв руку Маргариты и почтительно поднося ее к губам. — Мое сердце так переполнено благодарностью к вам, что я не нахожу слов, чтобы выразить вам ее за ту преданность, которую вы оказывали моей доброй матери.