Кровь хищника
Шрифт:
Как раз в это время в райцентре открыли леспромхоз, и пришло указание спилить старые деревья, а вместо них посадить саженцы. Ссылаясь на нехватку специалистов, добились, чтобы Аюхана освободили от службы в армии, хоть и хотелось ему примерить на себя солдатскую форму и попробовать вкус солдатской каши. Но и желания остаться в родном краю и заниматься любимым делом было не меньше.
В одно время такая суматоха поднялась: всем нужна была древесина. Лес начали уничтожать под корень со стороны Круглой поляны. Не успели оглянуться, как «облысели» ближние сосняки и рощи. С утра до позднего вечера завывали бензопилы, со стонами и прямо-таки человеческими вздохами падали могучие деревья. Трактора отволакивали очищенные сучкорубами
— Внучек, что это за штука такая — леспромхоз? — поинтересовалась однажды бабушка Хадия. — Что делают они с такой прорвой леса?
— Чудище это, бабушка, ненасытное, — в сердцах выпалил Аюхан и сам удивился неожиданно пришедшему в голову сравнению. А бабушка не унималась:
— Неужто на Уктау поползет это чудище?
— Самые лучшие делянки там и находятся, бабушка. Из-за расстояния до них пока очередь не дошла. Но, боюсь, и туда доберутся, планом предусмотрено.
— Ах, так и выведут всех зверей! Медведи же и так, от людей спасаясь, на Уктау перебрались. Стало быть, конец им придет… Не трогай их, внучек. Сам не трогай и другим не позволяй. Не обращай на себя их обиду. До других мне дела нет, но ты не бери греха на душу! Аюхан, ни в коем случае не вздумай ослушаться меня!
Бабушка, взволнованная до крайности, крепко вцепилась в руку Аюхана, словно тот уже прицелился в медведя. Перехватив удивленный взгляд внука, она отпустила руку. Постояла некоторое время, обхватив голову руками, тяжело вздыхая. Потом наклонилась, подняла оброненное на пол веретено и продолжила сучить шерсть. «Замкнулась бабушка», — подумал Аюхан и не стал к ней приставать с дальнейшими расспросами, зная, что это бесполезно. Не зря же ее прозвали «замкнутая Хамдия». И еще мелькнуло в голове: «Снова все вертится вокруг этого медведя! Будто нет других зверей в лесу, все разговоры упираются именно в косолапого…».
По спущенному сверху плану началась повальная вырубка Асанайских лесов. Нельзя сказать, чтобы Аюхан не пытался воспрепятствовать этому, предпринимал он такие попытки. Но кроме людского головотяпства и климат наносил немало урона лесам. В один год вымерз молодой дубняк, что на склоне горы. Свирепые морозы бывали и раньше, но тогда дуб находился под защитой хвойного леса, которого теперь не стало — вырубили под корень. Весной дубы не выбросили ни одного листочка. Деревья, выросшие на благодатных соках здешних почв, и простояли бы еще сотни лет! Морозы добрались в этот раз до самой сердцевины стволов. Единственное, что теперь оставалось — свалить их. Сколько гектаров ценной древесины, прочнее которой не бывает, погибло! А план требовал: давай, давай. Теперь очередь была за липовым лесом, который находился ближе. Липняк! Кудрявый липовый лес, который во все времена радовал жителей Асаная ароматным медом. Нет уж, решил Аюхан, пусть хотя бы еще годик простоит. Хватит того, что дубняк пропал и теперь пойдет под пилу. С такими намерениями Аюхан отправился в Уфу. Доказывал, что от мертвого дубняка только болезни будут распространяться, убеждал в первую очередь пилить его и поберечь липу. Убедил. Вернулся домой с решением, согласно которому липняк вообще не подлежит вырубке.
«Чудище» пожирало леса гектар за гектаром. Сосны сплавляли вниз по Зилиму. Неисчислимое количество бревен ушло во время половодья под воду и навсегда было погребено под толстым слоем вязкого ила. А ведь ученые утверждают, что мертвые стволы выделяют ядовитый фенол! На бывших делянках тоже в беспорядке валялось множество бревен, которые просто гнили. Не хватало для их обработки людей, техники и времени. Но ведь если не хватает, рассуждал Аюхан, зачем столько валить? От переживаний за загубленные леса он и так уже находился на грани
Как-то был он на курсах повышения квалификации в Уфе, где и видел киножурнал о заграничных леспромхозах. Увиденное произвело на него впечатление неизгладимое и накрепко врезалось в память: дерево валят, очищают от веток, снимают со стволов кору, все это потом собирают и пускают в дело и только после этого отправляют на пилораму. А там, на идеально чистой площадке, бревно распиливают, отбирают доски, горбыль складывают отдельно, и даже опилки не падают на землю, а собираются в специальный бункер и тоже идут в дело.
По дороге домой после этого фильма Аюхан чуть не плакал от досады и горечи, вспоминая, как бесхозяйственно губится в их леспромхозе колоссальное количество драгоценного материала.
На утро следующего дня он пришел в школу. Асанай село большое и учеников в школе много. Со своей идеей Аюхан заглянул к директору, поговорили, и директор поддержал лесничего. Вскоре старшеклассников собрали в общем зале, и Аюхан высказался:
— Ребята! Асанайские леса нуждаются в вашей помощи. Давайте вместо формальных игр в «Друзей природы» и «Зеленых» займемся серьезным и конкретным делом. На место спиленных деревьев необходимо посадить новые. В моем распоряжении всего десять человек, которые осенью и летом занимаются посадкой, но этого недостаточно. Понадобятся еще десятки лет, чтобы десять человек смогли восстановить те площади леса, которые были вырублены за пару лет сотнями лесорубов… Короче, вы поможете?
— Поможем, поможем!
Школьники как муравьи облепили распаханные склоны горы. На площади, где росли дубы, посадили дубки, где стоял березняк — березовые саженцы. «Всякое дерево растет на своем родном месте», — говорится в народе.
Эти заботы в какой-то степени успокоили душевные раны Аюхана. А лесорубы переместились на новое место, чтобы продолжить свою работу. До Уктау, которую так горячо защищала бабушка, пилы не дотянулись. Видимо, все-таки есть Аллах на свете! Казалось, вот-вот дойдет очередь до вековых елей, но тут открылся всемирный симпозиум спелеологов. Оказалось, что пласты на скальном склоне горы, которые издалека казались разноцветными полосами, имеют структуру земной коры в разрезе. Это одно. Кроме того, ученых заинтересовала пещера на Уктау, в которой обнаружились стрелы и колчаны, домашняя утварь и посуда, кострища, а замысловатые настенные рисунки вовсе стали сенсацией. Уж не от первобытных ли людей все это осталось?..
Вернувшись как-то домой в приподнятом настроении, Аюхан весело сообщил:
— Все, бабушка, теперь твоим медведям воля обеспечена. Не тронут Уктау, принято специальное постановление. А ты боялась.
На что бабушка отреагировала очень серьезно:
— Спасибо, внучек, не взял греха на душу. Велика милость Аллаха!
Аюхан неловко подшутил:
— Бабушка, если встречу дядю медведя, передам привет от тебя.
— Это и дядя твой, и… так вот! — Взволнованная бабушка внезапно смолкла, всем видом показывая, что разговор окончен. После по обыкновению замкнулась, и добиться от нее пояснений, что означают эти слова, Аюхану так и не удалось…
* * *
Стремительно появившаяся Залия прервала его мысли:
— Ну что, отвел душу? Знаю я тебя, чуть что — начинаешь дрова колоть. Айда-ка, пойдем в дом, узнаем у бабушки, потомками какого зверя мы являемся!
— Да на пасеке она, — досадливо отмахнулся Аюхан. — Ты что, забыла?
Замерев на секунду, Залия пробормотала:
— А и в самом деле, что ж это я? И бабка Попугайчиха с ней… Никак с ума схожу. Мотаюсь между деревней и пасекой, скотина вся там, корову-то доить надо кому-то… Да и свихнешься тут, когда твоего ребенка медвежьим сыном называют.