Кровь и честь
Шрифт:
«Петух столичный, — нарушил, хотя бы и в мыслях, субординацию Саша. — Фазан. Распустил перья… Перед кем собрался красоваться? Курочки тут достоинства петухов определяют с первого взгляда…»
Но тут же ощутил раскаяние: давно ли сам был таким же петушком, красующимся новенькими «перышками». Даже не петушком, а цыпленком…
Увы, раскаяние тут же испарилось без следа, стоило перехватить взгляд командующего, с неприкрытой завистью разглядывающего «Станиславскую» колодку на Сашиной груди —
«Падок до наград генерал, падок…»
— Наслышан, наслышан, — почти в тон Сашиным мыслям нарушил затянувшуюся паузу генерал. — И не могу не поздравить. В таком нежном, я бы сказал, возрасте, в таком чине… Поздравляю, поручик, поздравляю.
— Благодарю, ваше превосходительство.
— Слышал, что у вас… — генерал тут же поправился, — у нас тут с этим делом просто?
— С каким, ваше превосходительство? — сделал вид, что не понял, поручик.
— Ну… С орденами, с чинами…
— О да! — без улыбки кивнул головой Бежецкий. — Весьма просто. Очень даже просто. Как за водой сходить.
И тут же перед мысленным взором встали бурые голые скалы с дрожащим над ними воздухом. Неестественно — у живого так не получится — вывернутые «по третьей позиции» рубчатые подошвы горных ботинок, торчащие из-за плоского камня в нескольких десятках метров от укрытия, простреленная фляга, по боку которой бесполезно сползает на раскаленный камень прозрачная капля. И сверкает в солнечном луче, как бесценный бриллиант…
— Вот и я говорю! — обрадовался, не уловив в словах офицера и тени иронии, генерал. — Будут у нас еще и ордена, и чины… У меня к вам предложение, Александр Павлович, — внезапно сменил он тон на сугубо деловой. — Переходите-ка ко мне в штаб.
«Надо же, — усмехнулся про себя Саша. — Почти слово в слово… Чем это я командирам так нравлюсь? Нос себе сломать, что ли…»
— А что? — не унимался генерал. — Часть ваша, — он презрительно хмыкнул, — расформирована.
— Переформирована, — вставил поручик.
— Ну, небольшая разница! Куда там вас, Бежецкий, еще отправят — одному Господу известно. А тут реальное предложение. И местечко, скажу я вам, — он игриво подмигнул, — непыльное. Какая вам разница: пехота-матушка или кавалерия? Месячишка через два-три гарантирую вам штабс-капитана. До вашего-то штаб-ротмистра вам еще служить и служить…
— Я подумаю, — перебил словоизлияние Александр, которому чем дольше, тем душнее становилось в хорошо проветренном просторном кабинете.
— Вот-вот, подумайте, — не заметил непочтительности генерал. — А как надумаете — приходите.
—
— Конечно, конечно! — Генерал перегнулся через стол, развалив объемистым животиком, туго перетянутым лаковой портупеей («К чему ему тут табельное оружие? — невольно подумал Саша. — Тараканов отстреливать?»), высокую пачку бумаг. — Отдохните, не торопитесь…
Александру совсем не хотелось касаться пухлой генеральской ладони, но он пересилил себя и осторожно пожал вялую, холодную и влажную, похожую на дохлую жабу, руку «отца-командира».
— И вообще, — разливался соловьем Коротевич. — После службы, в цивильной, так сказать, обстановке милости прошу к нашему шалашу. Забегайте по-простому, по-дружески. Познакомитесь с новыми товарищами, распишем пулечку… Ну и это самое, — плутовски улыбаясь, генерал выразительно щелкнул пальцем по горлу. — Забыли, поди, в этой дыре, поручик, вкус настоящего французского коньяка, а? — Он закатил глаза и плотоядно причмокнул блестящими губами. — О, Пари, мон ами… Кстати, Александр Павлович, а как тут с женщинами?
— С женщинами тут полный порядок, — заверил генерала Бежецкий, берясь за ручку двери. — Женщины тут замечательные. Азия-с…
— Саша! — услышал Александр, спускаясь по лестнице. — Бежецкий!
Голос вроде бы был незнаком, и поручик удивленно остановился.
— Вы ко мне обращаетесь? — спросил он высокого пехотного подпоручика, сбегающего по ступеням следом за ним, расталкивая встречных писарей.
— Конечно же, к вам! — Новенькая форма, румянец во всю щеку — издалека видно вновь прибывшего. — Вы меня не узнаете?
— Не имею чести… — честно постарался вспомнить Саша и не смог.
— Ну же! — улыбался во весь рот подпоручик. — Восемьдесят пятый год… Вспоминайте! Соревнования…
И тут Александр вспомнил все: и традиционные летние соревнования между Николаевским кавалерийским училищем и его вечным соперником — Гатчинским пехотным, короткая схватка под кольцом в финале, случайно разбитый локтем нос настырного защитника «гатчинцев»… Если припомнить, кстати, не совсем уж и случайно…
— Алексей? М-м-м… Кижеватов! — просиял поручик.
— Кужеватов, — поправил пехотинец. — Но это неважно. Вспомнили, значит?
— Конечно, — улыбнулся Саша. — Меня же тогда ваши чуть не убили.
— Ну, это громко сказано, — протянул ладонь подпоручик. — Но нос вы мне попортили изрядно! Вон, до сих пор набок!
— Незаметно совсем, — сердечно пожал руку бывшему противнику Александр, с удивлением думая, что совсем недавнее прошлое кажется далеким-далеким. Надо же — всего каких-то два года прошло, а кажется — целая жизнь…