Кровь и память
Шрифт:
— А что могло ему помешать? И почему бы не императором? Для начала, верховным правителем трех королевств? Имея в своем распоряжении магические силы, он легко смог бы стать нашим властелином.
— Так почему же он до сих пор этого не сделал? Имея власть над стихиями, он способен ввергнуть мир в хаос.
Элизиус задумчиво покачал головой.
— Похоже, мой брат выжил из ума. Я чувствую, что периоды ясного сознания случаются у него все реже и реже. Он пытается подчинить людей своему влиянию. Именно поэтому он и оказался в Скалистых горах при дворе короля Кайлеха. Рашлин всегда жаждал власти. Он же был младшим сыном
— Почему же вы этого не сделали?
Элизиуса передернуло от отвращения.
— Тогда просьба отца показалась мне жестокой. Я опасался, что Рашлин на всю жизнь возненавидит меня. Когда же мы стали старше, я понял, что зря не послушался отца, но было уже слишком поздно. Рашлин сделался подозрительным. По правде говоря, я до сих пор не могу понять, почему он так долго не решался подчинить меня своим чарам. Ведь мы с ним недолюбливали друг друга.
— Разве вы не могли помешать его попыткам околдовать вас?
— Защититься от его чар?
— Я не знаю, как точнее выразить свою мысль, — признался Уил.
— Мне потребовалось несколько лет, прежде чем я научился распознавать «запах» Рашлина. Это, пожалуй, самое точное слово для его чар.
— Выходит, вы чувствуете, когда он прибегает к колдовству?
— Так оно и есть, — ответил Элизиус. — Рашлин затеял очередную гадость, Уил. И его гнусные замыслы сулят горе и беды для всех нас — для Моргравии, для Бриавеля и даже для королевства горцев.
— А он вас чувствует?
— Похоже, что да, хотя я не до конца уверен. Теперь я пользуюсь своими способностями крайне осмотрительно. Да и Чаща мне тоже помощница, пропускает колдовские волны лишь в одном направлении. Иными словами, я его чувствую, тогда как он меня — нет.
— Но почему он не заподозрил волшебства, когда я разговаривал с ним в облике Корелди?
— Спасибо Чаще. Она обладает колдовским даром, о котором даже я ничего толком не знаю. Судя по всему, это она защищала тебя.
Похоже, колдун что-то утаивает, подумал Уил. Внутренний голос подсказывал, что Элизиус не конца откровенен с ним. В принципе, он мог бы попытаться как-то это проверить, однако решил, что лучше не стоит. Куда важнее в данный момент кое-какие подробности из рассказа его собеседника. Ведь от них зависит, как ему поступать в будущем. Пока Рашлин не представлял для него особого интереса. Так что лучше не отвлекаться на лишние вопросы, а выслушать рассказ колдуна о том, как того занесло в Глухомань.
— И что случилось после того, как отец попросил вас лишить Рашлина его магических способностей?
— Я солгал ему, сказал, что не могу этого сделать. Тогда я был слишком молод и глуп и не понимал, что мое нежелание рикошетом ударит и по мне самому. Под конец отношения отца с Рашлином сделались совершенно невыносимыми.
— Под конец?
— Да. Извини, кажется, я забежал вперед. После того как отцу стало известно о моей близости с Эмил, он изгнал меня в Парргемин. Отъезд из Моргравии сам но себе был суровым наказанием — отец знал, как сильно он ранит меня.
Уил понимающе кивнул.
— В порыве злости я похвастался перед Рашлином, что сяду на корабль и тайком вернусь в Моргравию. Я надеялся, что он поможет мне. Случилось же прямо противоположное: брат начал угрожать мне разоблачением. Он потребовал, чтобы я открыл ему тайну общения с животным миром, пригрозив в противном случае рассказать отцу о моих намерениях. — Элизиус горестно усмехнулся. — Несмотря на его угрозы, я отказался раскрыть мой секрет.
— И что же произошло потом?
— Рашлин привел в действие самые страшные чары и корабль, на котором я плыл домой, перевернулся. Он, по всей видимости, надеялся, что я угону вместе с остальными, однако на всякий случай предусмотрел кое-что еще. На тот случай, если мне вдруг посчастливится остаться в живых, брат обезобразил меня, зная, что этого мне не вынести. Кому, как не Рашлину, было знать, что такое наказание для меня тяжелее смерти, ведь такой любитель прекрасного, как я, будет лишен возможности общения с людьми.
— Так, значит, ваше нынешнее обличье — дело рук Рашлина?
Элизиус кивнул.
— Не успели мы отдалиться от порта и, войдя в глубокие воды, взять курс на Гренадин, как корабль дал течь и в мгновение ока пошел ко дну. В тот день погибло девяносто душ. Мне чудом удалось удержаться на плаву — в ледяной воде я сумел уцепиться за обломок дерева. Правда, жить мне оставалось недолго, ибо холод быстро убил бы меня. Собрав остатки сил, я вызвал ветер, который и выбросил меня на берег.
Я почти не помню событий той страшной ночи. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу у кромки воды где-то на далеком севере… и уже таким, как сейчас. К тому же я лишился зрения, обоняния, вкуса…
— Но вы как-то узнали, что стали другим? — спросил Уил.
— От зверей и птиц. Впрочем, и я сам понял это в тот же момент, когда очнулся на берегу моря, но слова живых существ расстроили меня еще больше, — ответил Элизиус и устремил незрячий взгляд в пространство, вспоминая давние дни. — Орел помог мне добраться до подножия Скалистых гор, и я несколько недель скитался среди скал. Я был потрясен и подавлен. Мне было некуда идти, я терзался мыслями о том, что меня могут увидеть другие люди, и потому старался не попадаться никому на глаза. Мои друзья, животные, нашептали мне про место — заколдованное место — под названием Глухомань, куда не смеют наведываться люди. Я попросил отвести меня туда, и звери выполнили мою просьбу. С тех пор я и живу здесь.
— И от этих чар никак нельзя избавиться?
— Увы, мне это не под силу, — грустно признался колдун. — Хотя я и пытался, Уил, не раз пытался.
— В таком случае мы оба прокляты.
— Ты прав, — согласился Элизиус. — Ты третий человек, которого я повстречал с тех пор.
— Если Финч второй по счету, то первой, разумеется, была Эмил. Лодочник назвал ее имя, но тогда мне не было известно о ваших отношениях. Значит, к вам приходила мать Миррен, верно?
— Верно. Она мужественно преодолела Чащу, переплыла Темную реку и нашла меня.