Кровь и туман
Шрифт:
Я усмехаюсь. Мать и отец Лии ни в прошлом, ни в этом времени так и не смогли понять, что стражи им не враги. Сомнительная стабильность, конечно, но всё равно приятно.
– Это очень мило, – произношу я.
Лию моя реакция смущает. Она толкает меня в плечо, заставляя пошатнуться.
– Не смейся надо мной! – требует она. – И не подумай, что я цепляюсь за тебя как за последний шанс, или что-то вроде того.
– О, поверь мне, об этом я подумала бы в последнюю очередь. Вокруг тебя всегда
– Все они не были моими друзьями, чтоб ты понимала. Толпа ради толпы. Чтобы избежать одиночества, наверное.
Лия замолкает, прикусывает нижнюю губу. Её взгляд устремляется на дорогу. Я догадываюсь, что осталось недосказанным в и так излишне откровенном для относительного незнакомца предложении. У Лии нет друзей. Последнее, что я хотела бы для неё, для самой чудесной, доброй и отзывчивой девушки – это чтобы она чувствовала себя одинокой.
– Если тебе когда-нибудь захочется позвонить мне в два часа ночи и пожаловаться на бессонницу – я к твоим услугам, – говорю я и протягиваю ладонь в сторону Лии
Немного страшно, ведь я не знаю – примет ли она этот жест за милосердие, доброту или искреннее проявление дружелюбия. Не хочу, чтобы она думала, что я жалею её. Тем более, та Лия, которую я знаю – она бы никогда не потерпела снисходительного отношения к себе.
– Это то, что делают друзья, – поясняю я на всякий случай. – Мы… Конечно, не… Но, знаешь…
Лия спасает меня от неловкого подбирания нужных слов, принимая ладонь. Секундное сжатие – вот уже она хватает меня под руку, точно как раньше.
Мне везёт скрыть широкую довольную улыбку за внезапным зевком.
– Ты хороший человек, Слав, – заявляет Лия. – Когда-нибудь я познакомлю тебя со своими родителями, и, может, тогда они поймут, что стражей не стоит ненавидеть.
Лия говорит о том, что я уже давно хотела бы услышать в свой адрес, но даже с уст одного из тех редких людей, чьё мнение для меня важно, слова не кажутся правильными.
Лия называет меня хорошей, но она видит лишь верхушку айсберга.
– У тебя глазные яблоки серого цвета, – вдруг произносит она, внимательно разглядывая меня сбоку.
Я прикрываю один глаз и зачем-то касаюсь века подушечками пальцев.
– И что это значит?
– Либо ты в последние восемь часов курила цветы розового ромаля, либо не спала две ночи к ряду, либо взаимодействовала с тёмной магией.
Я тру веко. Когда открываю его, всюду, куда смотрю, вижу белые пятна чудаковатой формы.
– Ничего я не курила, – отвечаю я.
– Что-то подсказывает, что и не во сне здесь дело, – свободной рукой Лия достаёт из заднего кармана джинсов несколько купюр. – Но за кофе мы всё-таки заскочим, я знаю одну отличную кофейню. Не расскажешь, что произошло?
– Это долгая история.
– Такого
Я пожимаю плечами. Лия коротко вздыхает.
– Полагаю, не моё дело, да?
– Нет, всё нормально… Моя подруга Нина. Она защитница, и так случилось, что она уже долгое время лежит в коме. А вот это, – Лие приходится отпустить меня, чтобы позволить снять перчатки. Я сжимаю и разжимаю перебинтованную ладонь в кулак. Всё ещё болит, но это мелочи по сравнению с тем, что я чувствовала во время ритуала. – Та цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы её вылечили.
– И как? Сработало?
– Пока не знаю. Мне было сказано, что на это нужно время.
– Надеюсь, всё будет хорошо.
– Спасибо.
Лия снова подхватывает меня под руку. Лёгкий ветер доносит до меня ненавязчивый запах лаванды, которой пахнут не спрятанные под беретом волосы ведьмы. Лия начинает рассказывать какую-то историю, – возможно, повисшая на короткое мгновение пауза показалась ей слишком тяжёлой? – и я, хоть и с каждым шагом сильнее ощущаю недомогание, слушаю её внимательно.
Жизнь стражей состоит из вечного: “А что, если мы не дотянем до рассвета?”, а потому я не хочу упускать ни единого мгновения с теми, кого любила, люблю и, надеюсь, ещё долго буду любить.
Кофейней, упоминаемой Лией, оказывается та самая, где делают мой любимый карамельный латте. Лия заходит внутрь, оставляя меня ждать снаружи. Я присаживаюсь на скамейку и, пока есть время, проверяю телефон – не звонил ли кто, – и листаю социальные сети, где после моего возвращения из прошлого пришлось многое изменить. Я без зазрения совести удалила лишние контакты и весь чуждый мне контент.
Именно с собственных профилей я узнала, что Слава Романова из Дуброва предпочитает детективные фильмы и литературу, за просмотром и чтением которых я засыпаю, и слушает инди-поп, которым меня можно пытать.
Такая нелепость.
– Как ты вообще до сих пор с ума не сошла с таким беспорядком в голове?
Я поднимаю глаза. Напротив меня стоит Рис. На нём фиолетовый боевой костюм – тот самый, в котором он станцевал первый танец с любовью всей его жизни и последний раз улыбнулся мне, прежде чем я спустила курок.
Я знаю, что он мёртв. Но то, что сейчас смотрит на меня его голубыми глазами, слишком похоже на реальность.
– Тебе стоило бы видеть себя со стороны, Ярослава, – произносит Рис. – Удивление – недостаточная мера твоей эмоции.
– Это невозможно, – шепчу я.
– Может быть, – Рис подходит ближе, садится рядом. – Ты уже давно должна была понять, что в пространстве существует бесчисленное количество исходов, и каждый из них одновременно и происходит в реальности, где ты существуешь, и не происходит тоже.