Кровь и туман
Шрифт:
Мужчин-сирен в природе не бывает, но передо мной сейчас именно оно – редчайшее из чудес.
И невозможное. Если только не…
На дрожащих ногах я вылетаю из тренировочного зала, не без дополнительных усилий преодолевая подъём по лестнице и коридор штаба. На улице продолжаю бежать, беря направление в первую же попавшуюся сторону и не определяя какую-либо конкретную конечную точку.
Одна задача: убежать как можно дальше от Антона.
Шаг. Шаг. Шаг.
Я осознаю, что нахожусь у своего дома, только когда останавливаюсь перед металлической
– Триста пятьдесят восемь, – произносит знакомый голос.
Я ставлю пальцы на нужные цифры, но дверь не поддаётся. Снова и снова я жму на треклятые кнопки и дёргаю чёртову металлическую ручку, но ничего не происходит. Чужая рука тянется вперёд. Когда она касается кнопок, я понимаю, что всё это время пыталась выжать не ту комбинацию.
Дверь издаёт характерный звук открытия. Я опускаю руки вдоль тела, позволяя чужим рукам открыть её за меня. Для этого человеку нужно выйти вперёд и показаться мне на глаза. Я узнаю в нём Ваню.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
Ваня открывает рот. Его губы шевелятся, но я ничего не слышу. Я думаю о том, что оглохла, но мимо нас вдоль дома проезжает машина, и до меня отчётливо доносится урчание её работающего мотора.
– Ваня? – осторожно зову я.
Короткий рваный выдох, который я хорошо знаю.
Так звучит отчаяние.
– Лена умирает, – говорит Ваня.
Его голос дрожит сильнее, чем мои колени.
Критический рубеж. Глава 8
До рассвета ещё как минимум часа три. Мои пальцы совсем окоченели. Я растираю ладони, пока слежу за тем, что делает Эдзе. На крыше самого высокого здания в Дуброве – единственного двенадцатиэтажного элитного жилого дома, – нас только двое, и это напоминает мне Огненные земли, где я тоже была свидетелем приготовлений Эдзе к ритуалу.
Только в этот раз с того самого момента, как мы встретились, молчит не он, а я.
– Я обеспокоен, – говорит Эдзе.
От неожиданности услышать его голос я вздрагиваю.
– Чего? – переспрашиваю, нахмуриваясь.
Вести диалог в такую несусветную рань – это прям не моё. Особенно при нулевой температуре. И тем более с кем-то вроде Эдзе.
– Ты не задала ни одного вопроса за всё время, что мы здесь находимся. Хорошо себя чувствуешь?
Я качаю головой и лишь гляжу на Эдзе устало. Если это не объяснит лучше слов, куда ему сейчас следовало бы идти, то уже ничто не сможет.
– Понял, – Эдзе поднимает руку в примирительном жесте. Большим и указательным пальцем он при этом держит перо ворона. – Принцесса встала не с той ноги.
– Зато она с лёгкостью поднимет её, чтобы дать вам пинка, – произношу я еле слышно.
– Чего говоришь?
– Можем мы поскорее со всем этим закончить, спрашиваю?
– Будешь торопить меня, я ошибусь. Если я ошибусь, возникнут проблемы. Возникшие проблемы решать будешь сама.
Я лишь фыркаю.
– Вот и славно, – Эдзе подпаливает перо зажигалкой
– У вас есть десять, – я подхожу ближе к чаше. Сейчас в ней густая жидкость тёмно-зелёного цвета. Добавленный пепел на её поверхности тает серыми бликами. – Когда Нина будет в порядке?
– Магию такого типа не провести за пару часов. – Я чувствую на себе взгляд Эдзе, но сама глаз не поднимаю. – Потребуется день как минимум, а ещё мне придётся забрать вашу подругу из штаба, потому что я не могу торчать у вас под присмотром всё это время.
Жидкость начинает бурлить. Я чуть наклоняюсь к чаше, чтобы уловить запах, но не чувствую ничего, кроме жара.
– Вы что-то скрывать от нас собрались? – спрашиваю, уже выпрямляясь.
Эдзе отталкивает меня в сторону. Достаёт из своей сумки несколько чёрных баночек одинакового цвета, откупоривает их по очереди. Из каждой несколько щепоток содержимого оказывается в чаше.
– Если бы, – Эдзе тяжело вздыхает. – От вас и не скроешь, и не скроешься. Липнете, как банный лист к одному месту. Просто из-за ваших дурацких правил я не могу находиться в штабе дольше четверти часа. А мне, я повторюсь, потребуется пара суток.
– Ладно, – протягиваю я недовольно. – Но при одном условии.
– Никаких условий, милочка. Это в ваших интересах.
– Пусть Шиго присутствует при всём процессе, – всё-таки прошу я. – Вы ей обещали.
Эдзе отрывается от своих дел, чтобы подарить мне полный удивления взгляд.
– А почему, позволь поинтересоваться, ты доверяешь моей дочери больше, чем мне?
– Они с Ниной нашли общий язык в том прошлом, в этом же они и вовсе были влюблены. Нина ей небезразлична, и она не позволит вам причинить ей вред.
– Обидно, конечно, такое слышать, – Эдзе наигранно дует губы. – Я ведь ни разу вас не подводил!
Несмотря на всю абсурдность, Эдзе прав. Последствия, которые вела за собой его помощь, и цена, которую за неё приходилось платить – это одно, но, так или иначе, он всегда помогал нам.
– Простите, – бурчу я себе под нос, надеясь, что до Эдзе это не дойдёт, а совесть моя очистится.
Однако губы мужчины кривятся в улыбке.
– Только разве что по доброте душевной. И, будь любезна, встань вот здесь, – он показывает мне на место, где до края крыши и шага нет. – Чтобы ветер не мешал.
Я выполняю его просьбу.
Приготовления к ритуалу продолжаются. Так, спустя некоторое время, густая жидкость из чаши, напоминающая мне смолу, перекочёвывает на крышу в виде контуров незнакомого символа: круга в квадрате, разделённого двумя параллельными линиями на три части. Первую Эдзе заполняет чем-то сыпучим, имеющим кристаллическую форму и приятный глазу зелёный цвет. Центральную – как мне кажется, битым стеклом. Чтобы заняться последней, Эдзе достаёт из гримуара тот самый тонкий нож.