Кровь королей
Шрифт:
— Не мокните, хороших и спокойных снов, — наконец, первым нарушил молчание Крэйн, — Завтра, возможно, урвём свой шанс поквитаться. Но не нужно ночами рыдать о мёртвых и видеть сплошные сражения. Отдохните хоть немного, — посоветовал он, развернувшись в проходе, неспешно направляясь прочь, к казармам старшего состава.
— И вам хорошей ночи, капитан! — единственной из двенадцати выкрикнула ему Нина в спину на прощание, когда он ещё отошёл не достаточно далеко, чтобы её расслышать.
Одни во взводе считали, что она слишком перед ним пытается выслужится, завоёвывает внимание и старается быть чересчур уж правильной и прилежной, словно школьная староста, набивающаяся в
Что же на самом деле было на душе у Нины наверняка из них не знал никто. С ней мало кто обсуждал что-либо лежащее в плоскости эмоций и чувств. Ни Арекса, ни даже погибший Стромф, любящий иногда поболтать со всеми о том, да сём. Это при том, что светловласая девушка была натурой более открытой и общительной, чем Гала или воительница с красным ирокезом, однако же разговоры с ней в основном касались дел насущных, а не помогали заглянуть в её душу.
Об Одуванчике они знали, что ей не нравится её местная кличка, что из цветов она куда больше любит подсолнухи, в том числе и погрызть семечки, если удавалась такая возможность, и что её любимым цветом является зелёный — особенно светлые его оттенки ранних ростков и свежей зелени. Никто не разделял её нелюбовь к мясу, рыбе и птице, а Нина куда больше любила овощное рагу и салаты, а больше всего сладкие оладьи в хрустящей панировке под тонкими дорожками карамельного соуса — блюда, которое она могла надеяться получить только на День Рождения и то, если повезёт.
Она повесила щит Стромфа на видное место, в качестве вечной памяти об отважном защитнике, чтобы он отныне красовался на проходе у всех на виду. Никто не протестовал, все просто начали потихоньку готовиться ко сну и вскоре загасили свечи.
Барабанящий дождь снаружи мешал уснуть вместе с мыслями и воспоминаниями, однако затяжное сражение с их непростой, но выполненной миссией, посиделки в бане и последнее прощание на кладбище отняли столько энергии и ресурсов организма, что не провалиться в сон не было сил даже у Тиля Страйкера.
В одном из слабо освещённых парой факелов подземелий двое рослых слуг-эльфов волокли труп одного из пронзённых пиратов, подобранный где-то возле замка, чтобы далеко не ходить. Вперед них, освещая путь, в своём косом чёрном кафтане, парчовых штанах и высоченных кожаных сапогах шагал черновласый Ширн, придворный некромант в подчинении Бартареона.
Сам же Архимаг и Его Величество вдвоём замыкали всю эту «процессию», пока по коридору подземелья не достигли маленького зала с центральным косым постаментом. На это каменное изваяние можно было усадить мёртвое тело, придерживая за руки, как в целях безопасности, так и, чтобы не дать ему упасть и соскользнуть.
Вставшие в проходе, едва войдя сюда, король и его главный придворный волшебник долгое время, зевая, наблюдали, как Ширн расставляет четыре человеческих черепа, как раскладывает в должные фигуры куриные косточки жертвенной чёрной курицы, расшвыривая заодно её смольное оперение, периодически поджигая. Окуная в ещё не свернувшуюся кровь где-то в недрах раны пленника у пронзённого сердца, зажигая опять, наполняя комнатку дымом и смрадом, заставляя остроухих слуг покашливать.
Следом шёл ритуал в сочетании жестов, движений и заклинаний. Какие-то сушёные травки с мешочков на поясе клались покойнику в рот, старинные монеты на закрытые веки, а особые кольца надевались на пальцы обеих рук. Внутрь сердечной раны он тоже что-то периодически помещал, читая заговоры и пытаясь пробудить от мертвецкого сна это истерзанное убиенное тело.
Наконец, финальный поджог травяного сбора во рту у трупа заставил того дрыгаться и трепетать, напугав бедных слуг, что удерживали его крепкой хваткой за руки, где снова после долгого застоя будто бы разжижалась сгустившаяся кровь. Пальцы его судорожно сжимали кулаки и разжимали их обратно, а пламя во рту заставляло двигать язык и производить душераздирающие почти звериные вопли.
Монеты на глазах дёргались, но не падали, словно намертво прилипшие к векам и ресницам. Шёпот Бартареона на ухо королю пояснил, что, мол, так положено — всем будет лучше, если зомби будет их только слышать, но не видеть. А Джеймс Дайнер ничему происходящему и не противился, полностью доверяя умению некроманта и его знаниям в должной области.
— Акэме ньергард зу-у! — наконец, тот завершил последнее громогласное чтение заклятья подчинения воли покойника, развернувшись к своим командирам, — Что ж, теперь он ваш, правда, ненадолго.
И архимаг, и король подошли ближе, рассматривая подёргивающийся оживший труп, искренне надеясь на силу хватки рослых и верных придворных, что сейчас держали ему руки. Сомнений, что это создание ожило — ни у кого уже давно не оставалось, вот только само оно осталось ли человеком после всей церемонии — был ещё большой вопрос.
— Кто ты? — спросил монарх для разминки.
— Вейн Карцки, пират на «Медузе» под командованием Рогана Крага, — представлялся полыхающим ртом покойник.
— Почему ты напал на Олмар? — перешёл король к делу.
— Адмирал Лейтред повёл нас, — последовал краткий ответ.
— Почему? Как он вас заставил идти на верную смерть? — не понимал Джеймс.
— Смерть это только начало! — звучал ответ зомби, — Вечная жизнь в Авалоне нам станет наградой за верную службу!
— Вечная жизнь где? — не понял король.
— Мир за пределами миров! Новое пристанище! То, что будет после. То, куда живым дороги нет. Лишь храбрая смерть отправляет к извечному блаженству! — звучал искривлённый голос пленённого мертвеца.
— Что это? — поглядел Джеймс на своего архимага, и заодно переводя взор на Ширна.
— Жизнь после смерти, — задумчиво молвил Бартареон, погладив свой гладкий подбородок, — Что-то похожее на верования гномов, верящих, что за павшими в бою явятся девы-валькирии и унесут в лучший мир, где не будет ценности золота, но всегда будет в достатке. Можно будет славно биться и пировать, где смерти больше нет.
— Слышал что-то про Авалон? — желал Джеймс конкретики.
— «Став огнём, меж светом и льдом. Где все — такие, как я. Мы — беспечные дети зари, идущие по волнам. Зажги свечу, беги за мной. Забудь, что такое смерть. Смерти больше нет!» — процитировал он кусок одной проповеди, — Есть поселения, где ослабла вера в Пантеон Семерых, где не желают перерождения и боятся забвения. Где смерть в земле презирается, а покойников принято сжигать особыми ритуалами. И они верят, что распавшееся в пепел тело ещё заново обретёт новую плоть, когда дух их окажется в райском роскошному саду, где бродят крупные чёрные кошки, где на берегах пасутся водяные кони, где по ночам не гаснут живые блуждающие огоньки, где летают жар-птицы, где есть двуглавые животные, у которых обе части тела — передние, то есть, например, кони у которых вторая голова вместо хвоста, — пояснял он, — Там же после смерти оказываются пикси и фэйри. Много разных диковинок и чудес, в общем, — не слишком утопал в подробностях архимаг.