Кровь королей
Шрифт:
— Самоучка? Как любопытно, — проговорил король, принимая стопку записей, разглядывая папирус и пергамент.
— Да, он красил соль, растворял йод, пытался сделать настойки, улучшающие память, внимание и прочие качества бойцов, — рассказывала она, — У него было много самых разных идей. Как-то неудачно попытался изобрести Зелье Драконьего Огня, чтобы человек мог тоже дышать пламенем. Результата не добился, но капитан Крэйн отметил, что вместо зелья тому удался прекрасный острый соус к мясным блюдам. Даже в кулинарии может быть полезен, — отметила девушка.
— Ах, это его рук дело, — дивился король и вправду
— Там клаймор, ваше величество, — отвечала она скромно, — Да, я специализируюсь сейчас на двуручных мечах и их владении. Гладиус — это просто фамилия.
— Что ж, довольно неплохая, яркая и запоминающаяся, — отметил король, — Береги себя, воюй также отчаянно и смело, приглядывай за остальными. Придёт день и ты обязательно прославишь свой род, — заверил он её, хотя, конечно же, не знал, насколько храбро она сражалась на поле боя, и что осталась в живых много раз лишь благодаря внимательному Стромфу, которого уже нет рядом.
Но сама она об этом не забывала. А потому, поклонившись ещё раз уходящему королю, сама перед кадетами поднялась на пустующий подиум, пока все они не разошлись. До неё там успело побывать несколько капитанов с ободряющими и в то же время грустными речами, пока она поодаль беседовала с королём. Теперь же светловолосая девушка сняла треугольный и для неё самой весьма тяжеловесный заслон со спины, демонстрируя юношам и девушкам из кадетских взводов.
— Этот щит прикрыл жизни стольких людей! — демонстрировала медную каплю с гербом Дайнеров сейчас Нина кадетам, — Его носил большой Стромф. Он прибыл в королевский двор издалека, в его семье было столько братьев и сестёр, что он просто желал не быть обузой, — чеканила он сквозь нахлынувшие слёзы, — Он очень хотел быть полезен, и был полезнее всех в случившемся сражении! Никто не спас от смерти столько наших славных воинов, как Стромф! И многие из вас, и из ополченцев, из королевской гвардии, обязаны ему своей дальнейшей жизнью! — сквозь слёзы патетично возвещала она, — Пусть его щит всегда стоит на виду, как вечная память о том, кто с честью и со всей отдачей служил и защищал! Как пример для всех нас, отдавший свою жизнь, чтобы жили его ближние, его соратники и сослуживцы. Чтобы каждый из вас помнил, что мы можем положиться друг на друга, и сам не забывал прикрывать и защищать, становиться щитом и опорой для ближних.
Они внимали её словам, помогая своей стойкостью держаться на эмоциях и ей самой. Вспоминали своих павших, которые тоже погибали, прикрыв кого-то из своих в разгар сражения, почтительно молчали, пока Нина сама не сошла с возведённого подиума. Тогда кадеты разошлись в последний раз проститься со своими.
Бедняга Тиль вглядывался в лик умершего брата, словно всё ждал, что тот откроет глаза и вдруг оживёт. Застыл возле его могилы, прождав всё время, пока, наконец, не догорела свеча, погаснув чёрным маленьким фитильком, испустив последнее дымное дыхание, растворявшееся во мраке выкопанной ямы.
— Ты был для меня всем, — наконец голосом вымолвил выживший из близнецов, глядя на труп Уильяма, — Я… я просто не знаю теперь, как дальше жить, — едва сдерживал он слёзы, — Ну, почему ты ушёл? Как не уследил… Как я не уследил…
Его плеча коснулся добровольно облысевший капитан Крэйн, давая понять, что время на прощания и последние слова унеслось вместе с догоревшей свечёй. Они итак всем оставшимся взводом давно уже его ждали, стояли поодаль, простившись со своими, и наблюдали, как он молча стоит, не в силах отойти от могилы брата.
Работники двора, вооружённые лопатами, принялись засыпать тела, обдавая крупными горстями земли неподвижно лежащие тела, постепенно всё сильнее и сильнее скрывавшиеся от взора. Вокруг не прекращал петь церковный хор, славящий подвиг павших на защите своей родины и восхваляющий богов, что уберегли остальных, кто сражался бок о бок с ними.
— Она и вам такие сделала? — только сейчас, когда уже вокруг вовсю стемнело и лишь установленные подсвечники играли в отблеске доспехов своими огнями, капитан заметил гравюры Галы, что каждый из его взвода на себе прикрепил.
— Да, — ответила Арекса, — Вам тоже? — заодно поинтересовалась она.
Он пролез пальцами в округлый бронированный ворот, за плотную маленькую цепочку доставая металлический медальон, на котором красовался капитанский пентакль и изображение его меча со всеми особенностями дизайна: с двумя дополнительными лезвиями вверх от гарды, со всеми выемками и зазубринами лезвия.
— Принесла несколько дней назад, когда мы были выставлены, как запасные войска на случай прорыва стены, — рассказал он.
Крэйн, вероятно, был единственным, кто носил изделие должным образом по его прямому назначению — как военный медальон. Не в виде украшения, не впаянным в нагрудник, не как пряжку ремня, а именно на цепочке. Однако и остальные считали, что должным образом почтят память искусной боевой подруги, если будут носить с честью так, как по итогу закрепили на своём облачении.
Медальоны с вычеканенными небольшими гравюрами стали их фирменным знаком отличия среди всех остальных кадетских взводов, что в Олмаре, что за его пределами. Отличительные особенности в обмундирование крепили обычно знатные рыцари и то был их семейный герб. Здесь же, в отряде тоже все друг друга в каком-то роде считали родными и близкими. И хотя изображение у каждого было персональное, эти металлические овалы по сути стали их собственным гербом. Знаком Шестого Кадетского Взвода под командованием капитана Рихарда Крэйна.
Дождь начинал уже накрапывать холодными маленькими каплями на истерзанную татуировками набухшую поверхность кожи головы военачальника, когда они вместе прошагали в свой двор и в молчании остановились на какое-то время.
Именно здесь их застал Эйверь, здесь они узнали про осаду, отсюда, наспех собравшись, маршировали по улочкам и дворам крепости в сторону западного крыла… А вернулись оттуда уже не все. И теперь это место для всех них стало ещё более памятным, чем прежде. Не просто своим и родным участком, где проходили многие тренировки, где они ели, разговаривали, веселились, иногда слонялись без дела или же обдумывали какие-то насущные проблемы, но местом, где в последний раз видели здоровыми и счастливыми всех тех, кто не вернулся с поля боя.