Кровь королей
Шрифт:
Ильнар не мог забыть, как Стромф помогал ему в одной тренировке, усадив к себе на плечо, чтобы тот мог пострелять по яблокам на дереве с наилучшей позиции. Арекса погружалась в воспоминания о дуэлях с деревянным не заточенным оружием, палками едва имитирующими мечи, как случайно ломала те о Галу даже не оставляя рослой даме синяков. Как однажды деревяшка отпружинила от Стромфа прямиком ей в лоб, почти на неделю оставив красную полосу и соответствующий синяк.
Все могли вспомнить, как Диего поздравлял их с Днём Рождения, отыгрывая на скрипке праздничные позитивные мелодии, как втайне пекли торты, как воровали
Лишь Тиль, сидя на соломенном матрасе сбоку кровати, не мог думать ни о ком другом, кроме брата. Вспоминал это видение в парной, пытаясь понять, что же это было. То тогда сразу после смерти, когда брат предупредил его со словами «позади», теперь вдруг здесь. Так и сидел, наклонившись вперёд, теперь уже одетый в длинную рубаху, но всё ещё смотрящий в никуда, с пальцами на висках, с пустыми глазницами и воспоминаниями лишь о том, как они с Уиллом всегда были вместе.
Как остались сиротами из-за болезни, скосившей добрую половину деревни. Как подбадривали друг друга глупыми детскими шутками даже в самые тяжёлые времена. Как не задерживались на подработке ни у мельника, ни у столяра, как красили тонким слоем облупившиеся места амбара одного лорда, а потом продали ведро сэкономленной краски.
Как повадились воровать на рынках, бежали от стражи, примкнули в лесной банде, оставившей их умирать в ловушке-сети. Как на суде перед казнью капитан Крэйн попросил их помиловать и сделать курсантами при дворе Его Величества. Как они давали присягу, писали клятву и оставляли под ней свои росписи, впервые узнав, что вообще такое «роспись» и для чего она служит.
Вспоминал все курсантские денёчки, веселье обучения, знакомство с остальными, с теми, кто ещё жив, и с теми, кого уже нет рядом… Прошлое не желало отпускать его, несмотря на то, что настоящее неумолимо двигалось вперёд, обращаясь будущим, которое, побыв немного настоящим, опять уносилось в прошлое. Юноша попросту не мог представить, как дальше жить без брата. Без его поддержки, его юмора, их понимании друг друга в любой ситуации.
Потеряв Уильяма, он будто потерял часть себя самого. Он совершенно не ощущал себя целостным и самодостаточным человеком теперь, когда того не стало рядом. Не понимал, что делать дальше — бросать ли службу, записаться ли в любую военную кампанию, если, например, король решит снова отвоёвывать Ультмаар, податься в какое-нибудь ремесло, пока ещё не поздно обучиться…
Варианты перед ним стояли разные, но без брата это всё уже было малоинтересным, словно остаток жизни представлен впереди лишь жалким существованием. Неразлучные близнецы, бившиеся спина к спине, любящие пошутить по любому поводу теперь распались по разную сторону жизни и смерти.
— Да нет в ней никаких секретов, — лишь отмахнулся Кифлер от остальных, продолжая чертить в своей книжице.
А Нина подсела к Тилю, чтобы утешить, приобняла черновласого парня за плечо, не представляя, как подобрать должные слова. Просто какое-то время молчала, тяжело вздохнув, а тот, словно даже не взглянул и не ощутил её присутствие. Тёмно-синий взор словно искал эту мистическую зону соприкосновения между мирами. Глядел не вперёд, не на пол и не на стену, а куда-то в воздушное пространство комнаты, словно в глубине души надеялся и ждал очередного видения с появлением брата.
— Мы тоже по нему очень скучаем, — наконец раздался щебечущий голосок светловолосой Нины, — И нам очень его не хватает. Вашего привычного тандема…
— Слушай, воевать в таком состоянии не получится, — заявила ему Арекса, подойдя ближе, — Возьми увольнительную не недельку, залечи душевные раны.
— Нужно отпустить его, — советовала Нина, — Проститься с ним сегодня на похоронах, и как-то… принять что ли, что его больше нет. Я тоже до сих пор не могу поверить, что с нами отныне ни Галы, ни Стромфа, ни Диего, ни остальных… Ох, как же так…
— А может и не «на недельку», — встрял Такада, с хрустом вгрызаясь в где-то обнаруженное сочное и спелое яблоко жёлто-зелёного оттенка, — Может, он вообще захочет уйти с концами. Осесть в городе, стать подмастерьем кузнеца, например, как вариант, — замышлял щур, шумно чавкая.
— Такада! — цокнула на него рассердившаяся Арекса.
— А что? Каждый сам вправе решать, служить дальше или заняться чем-то другим, — продолжал он жадно поедать фрукт, завалившись на кровать, подложив свободную руку себе под голову, — Может, захочет уйти. Никто не станет ему мешать.
— Нет, — выпалил Тиль, хмурясь и поднимаясь с постели, заодно выбираясь из объятий правой руки Нины, — Я Уилла без отмщения не оставлю, — сказал он, глядя красноволосой девице в глаза, — Буду биться теперь за себя и за него.
— И пусть дух его будет твоим хранителем, — приблизилась Арекса так, чтобы они легонько столкнулись лбами, прикрыв глаза, в знак доверия и дружбы.
— Откуда ты в Виридис яблоки берёшь вообще?! — дивился эльф на Такаду, — Не дольки из компота в банках, не перетёртые с сахаром в пюре, не варенье, а спелые, когда на деревьях Кхорна лишь цветы распускаться начинают!
— Взвод! Стройся! — в распахнутую им дверь зашёл капитан Крэйн, заставив всех разбежаться по своим кроватям, и встать ровной струной справа от личных сундуков.
Они вздрогнули от внезапности вторжения, повернувшись к тёмному силуэту в свете открывшейся двери, после чего молниеносно ринулись на свои места, выстроившись постойкой «смирно», приподнимая подбородок, выкатывая грудь, держа спину ровно и поставив ноги вместе.
Чёрные кожаные сапоги с металлическим полумесяце на носке, вооружённом небольшими шипами, шагали по дощатому полу и буквально неотделимо сливались от такого же оттенка поблёскивающих штанов, уходящих под клёпанный военный мундир, поверх которых были надеты панцирь кирасы и шипованные металлические наплечники, защищавшие заодно и её наплечные крепления. Иначе бы при ловком ударе передняя и задняя часть брони могли и слететь с воина, оставив в бою беззащитным.
Металлические плотные манжеты, защищённый ворот, выпирающий панцирный нагрудник двустворчатой кирасы, обхватившей торс над животом, словно огромная устрица — всё это было его стандартными атрибутами внешнего одеяния, привычным для взора кадетов, однако едва те, смотря вперёд, краем глаза обнаруживали явное изменение в причёске своего капитана, как не выдерживая приказа строится смирно, они, раскрыв рот, повернулись на него и стали разглядывать.
— Ка… капитан?! — раздался хор нескольких голосов, изумившихся изменениям на его голове.