Кровь на черных тюльпанах
Шрифт:
— Мать была неграмотна. Отец взял ее прямо из деревни, где она занималась сельским хозяйством. В городе она научилась читать, да и то с трудом.
— Понятно. Таким образом, — усмехнулся комиссар, — остается сущий пустяк — найти в огромном городе, где у каждого второго имеется пишущая машинка, ту самую, на которой было отпечатано это письмо…
Ответа от пограничной службы на запрос полиции о лицах, прибывших в Лиссабон за последние десять дней, ждать пришлось недолго. Уже к концу дня на столе у комиссара Баррету лежал отрицательный ответ. Впрочем, другого ответа комиссар не ожидал. У него не было ни тени сомнения в том, что Стэржис, ван Дейк, даже Фернандеш и Сантана,
Теперь Жозе Баррету твердо знал, что ключ к успеху в поисках убийцы сеньоры Кардозу лежит в обнаружении машинки, на которой было напечатано письмо, и соответственно ее владельца. Комиссар набрал номер телефона отдела криминалистики.
— Жоржи! Как поживаешь, старина? Жозе Баррету приветствует тебя.
С Жоржи Гомешем, начальником отдела криминалистики, комиссара связывала давняя дружба, еще с курсантской скамьи в полицейской школе.
— О-о-о! Рад слышать тебя, Жозе. Ты куда-то совсем пропал! Сто лет тебя не видел.
— Да все дела, дела. Конца им не видно. — При этих словах Баррету подумал о том, что и впрямь было бы неплохо навестить старого друга. — Жоржи, у меня к твоим ребятам будет одна небольшая просьба.
— Всегда готовы, Жозе.
— Нужно определить тип машинки, на которой отпечатано письмо, которое тебе сейчас принесут.
— Идет, старина, — откликнулся Гомеш.
…Они встретились ровно сутки спустя.
— Я вряд ли смогу полностью удовлетворить твое любопытство, Жозе, но кое-что у меня все-таки есть, — сказал Гомеш, доставая из папки бумаги. — Прежде хочу тебя огорчить: «почерк» этой машинки не зарегистрирован в нашей картотеке. Следовательно, невозможно определить, кому она принадлежит. А теперь — более обнадеживающий факт: этот текст напечатан на машинке очень редкого образца — «Ремингтон», 1916 года выпуска. Представляешь, какая допотопная штука. Бьюсь об заклад, что таких в Лиссабоне раз-два и обчелся. Это теперь почти музейная редкость.
— Да-а-а… Это уж точно, — протянул Баррету, — только вот как отыскать ее в таком городе? — И он вопросительно взглянул на шефа отдела криминалистики.
Тот пожал плечами.
— А вот здесь я тебе не советчик. Это твоя область. Впрочем, я бы начал со старьевщиков и коллекционеров. К твоему сведению, есть люди, коллекционирующие и пишущие машинки. Чудаков-то хватает.
Интуиция подсказывала комиссару, что письмо было отпечатано похитителями не на принадлежащей кому-нибудь из них машинке, а на чужой, доступ к которой они получили либо случайно, либо временно. Это значительно осложнило работу Баррету. Начинать, подумал он, действительно следовало с опросов старьевщиков, владельцев комиссионных магазинов и торговцев на барахолке. По крайней мере, только это могло дать ему в руки ниточку, с которой он бы мог начать распутывать это сложное дело.
В тот же день ряд сотрудников лиссабонской полиции получили задание побывать в комиссионных магазинах, лавках старьевщиков и выяснить все о проходивших через них в то или иное время машинках «Ремингтон» 1916 года.
Два дня от агентов никаких обнадеживающих сведений не поступало. То на барахолке, то в комиссионных магазинах им удавалось напасть на след довольно старых «Ремингтонов», но все они появились на свет либо до, либо после 1916 года. Поиски продолжались.
Шло время. Баррету то принимался ходить по комнате, то усаживался за стол и начинал перебирать какие-то бумаги. Но другая работа сегодня у него явно не шла. Он откладывал бумаги в сторону и уже который раз брался раскуривать потухшую трубку.
Зазвонил телефон.
— Я доволен тобой, Мигель, — прервал наконец молчание комиссар. — Теперь нам не следует терять ни минуты. Немедленно отправляйся на квартиру профессора и сними отпечаток шрифта с этой машинки. А заодно разузнай, когда и где профессор приобрел ее и кто мог пользоваться ею. Жду новых известий.
Баррету повесил трубку и удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
Один «Ремингтон» производства 1916 года найден. Он был приобретен недавно в комиссионном магазине недалеко от порта профессором Карлушем да Костой. Этот да Коста, как выяснилось, большой ценитель всякой старины и антиквариата. Пресловутый «Ремингтон», правда, трудно отнести к антиквариату, но, по мнению профессора, он все-таки лучше гармонирует со старинной мебелью в его кабинете, чем современная машинка.
Баррету усмехнулся. Увлеченность, с которой старый профессор занимался обстановкой своего дома, показалась ему забавной.
— Что же, подождем, — сказал он, устраиваясь поудобнее в кресле.
Телефон вновь зазвонил через полтора часа. Докладывал полицейский Мигель. Профессор был очень любезен, приняв его и разрешив снять образец шрифта с недавно приобретенной им машинки. Он подтвердил, что она была куплена им в комиссионном неподалеку от порта. К сожалению, никакими другими сведениями он не располагает. Господам из полиции, наверное, стоило бы обратиться непосредственно к владельцу магазина.
— Отлично, Мигель! — Комиссар Баррету не скрывал своего удовлетворения. — Через пятнадцать минут жду тебя здесь с образцом.
— О’кей, шеф, еду.
Еще через час на столе у комиссара лежало заключение экспертизы, которое подтверждало, что письмо, полученное Себастьяном в Лондоне, было отпечатано на этой машинке.
В семь часов, когда до закрытия магазина оставался час, Мохаммед Карим, владелец маленького комиссионного магазина, оставив у прилавка жену и четырнадцатилетнего сына, вышел в подсобное помещение, захватив с собой дневную выручку. Там он примостился к старому, покрытому зеленым сукном столу и, вынув из ящика счеты, принялся отстукивать костяшками свой доход.
Получалось негусто. Закончив эту операцию, Мохаммед запер деньги в небольшой сейф и устало опустился в плетеное кресло, думая грустную думу о том, что, видно, до скончания века ему так и не суждено разбогатеть.
Скрипнула дверь, и на пороге появился сын.
— Отец, тебя спрашивает какой-то господин. С виду богатый сеньор.
Лицо Мохаммеда на мгновение посветлело. Возможно, бог послал ему такого же богатого любителя старины, какой посетил его несколько дней назад, купив старую пишущую машинку. Мохаммед тогда сразу понял, что этот покупатель давно охотился за подобной вещью и готов заплатить за нее большие деньги. И Мохаммед заломил за машинку такую цену, что профессор — а то, что покупатель был профессором, он узнал из его визитной карточки — крякнул. Но они быстро сторговались. Эти ученые мужи не умеют торговаться, и обвести их вокруг пальца не составляло никакого труда. Правда, потом профессором заинтересовалась полиция, и предчувствие недоброго вкралось в душу Мохаммеда.
— Скажи покупателю, что я сейчас выйду — бросил он сыну.
— Он сказал, что хотел бы говорить с тобой наедине, отец, — ответил подросток.
— Гм, — Мохаммед на минуту задумался. Он не любил заниматься делами, о которых нельзя было говорить при всех. — Что ж, пригласи его сюда.
Вошедшего молодого мужчину в кожаной куртке он узнал сразу же — это был все тот же полицейский, который в первой половине дня интересовался профессором. Он уже жалел о том, что эта злополучная машинка оказалась в его лавке, ибо полицейские никогда не приносят добрых вестей…