Кровь на нациях
Шрифт:
Авдеев, Авдеев… Отрицает причастность к убийствам, и судя по всему не врет. Петруничев столько навидался подозреваемых в убийстве, что готов Авдееву в этом поверить. Не врет. Но и не может объяснить, каким образом к нему попали изъятые у него предметы.
Более того, в процессе допроса несколько раз пытался намекнуть Петруничеву, что его, Петруничева, «менты» эти предметы, возможно, ему и подбросили…Ментовская, дескать, провокация…Бред какой — то…
А что если это не "ментовская провокация" а…
…Петруничев устало уставился на задумчивое лицо Деркача.
— А что если это, Сережа, провокация?
— Чего? — недоверчиво хмыкнул Деркач.
— Криминальная провокация, точнее, провокация, инсценировка, организованная криминальными кругами.
— Чего?
— Заладил, — чего да чего, интеллигентный человек, МГУ с отличием закончил. Ты, как наш старшина в армии говорил, "головой думай". Уж больно все для обычных изнасилований, убийств на сексуальной почве или убийств с целью сокрытия ранее совершенного преступления — ограбления или изнасилования, — слишком закручено. Что ни вещдок, — так загадка, что ни свидетель, — так тупик, что ни подозреваемый, — так детектив какой — то.
— Не понял, Сергей что — то ты мудришь сегодня.
— Это, похоже, не я мудрю. Это, возможно, намудрил какой — то мудрый уголовник, пахан, вор в законе…
— У нас? В тихом провинциальном Рудном?
— Да. Если в тихом провинциальном Рудном у тихой девушки — технолога фабрики «Трикотажница», по версии следствия, был в личном пользовании один, а может и два фамильных перстня с крупными брильянтами, — то тихий провинциальный город вполне даже может вызвать интерес одной из столиц Питера или Москвы. Как минимум. А тут еще два брильянта из музея пропадают. Совпадение? И везде — то гидра трехголовая черная, то три монашенки незнакомые. А? Сказка? Общее умопомрачение?
— Не врублюсь, виноват, товарищ майор.
— Да ладно ты с субординацией, вот когда провинишься — тогда будем "майор — лейтенант", а пока — не врубился, — просто не врубился. У нас в милиции, чай, не только гении служат, ладно, не обижайся. Просто у меня опыта больше. Был у меня такой случай, например, когда я еще на следствии после школы милиции работал.
Деркач подставил кулак под щеку, обратился в слух.
— Было, значится, совершено убийство женщины на почве ревности. Убил, как оказалось муж, а улики подсунул предполагаемому любовнику. Вроде как двух зайцев сразу убивал: и жену неверную наказал, и коварного друга, ее соблазнившего, на большой срок, в лучшем случае, определял. Чувствую, уж очень складно выходит — вот пьяный человек, вот данные медэкспертизы — у него был половой акт с убитой за час до смерти. Вот вещдоки — ее часы, кольца, сережки убитой — у подозреваемого во внутреннем кармане пиджака изъяты при обыске.
— И как же Вы доказали вину мужа? Он сознался?
— Поначалу — ни в какую. Но припер я его.
— Как? Интересно! Расскажи, Сергей Михалыч.
— Вспомнил я лекции, которые у нас в Школе милиции читал полковник по фамилии Бобренев Владимир Александрович его звали. Он сейчас в Москве на Житной служит. А все полковник. Хотя умнейший человек. Так вот, он разбирал наиболее типичные варианты создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. Сущность этого тактического приема состоит в том, что следователь создает определенные психологические предпосылки, когда используемая им при допросе осведомленность по какому то отдельному обстоятельству субъективно распространяется допрашиваемым на другие обстоятельства дела, что приводит его к отказу от ложной позиции.
— Вы считаете, что Авдеев что — то скрывает?
— Уверен. Не понял только, — из страха быть уличенным в двойном убийстве, или имеет другую причину.
— Какую?
— А корысть, например.
— Так Вы думаете, что не он убил этих женщин?
— Не знаю, не знаю. Знаю, что не он убил директора музея, думаю, что у него не хватило бы характера убить, изнасиловать, ограбить, тут нужен либо злой мужской кураж, либо патология.
— А он…
— А он — слабак по определению. Что, конечно, лучше, чем если бы он был маньяк. Но тоже непростая жизнь. А может и он… Но есть сомнения, а сомнения, как ты знаешь, трактуются юристами, в пользу подозреваемого.
— И что будем делать?
— Применять шестой вариант…
— Расшифруй, Михалыч…
— В Институте повышения квалификации сотрудников уголовного розыска, после которого я вернулся в Рудный зам. нач. по опер. работе, нам рассказывали о шести вариантах создания у подозреваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. По шестому варианту такое представление создается путем формирования у допрашиваемого убежденности в наличии у следствия важных улик. Сущность метода заключается в показе подозреваемому в совершении преступления предметов, которые имеют отношение к расследованию. Но при этом дознаватель, следователь, оперативный работник, задающий вопросы подозреваемому сразу после задержания, — должны быть убеждены в преступной осведомленности допрашиваемого. Понял? Не обязательно он преступник. Но точно — знает что — то, чего не знаем мы. И ты в этом убежден.
— А Вы убеждены?
— Да. Он точно что — то знает, но юлит, скрывает, уводит следствие в сторону. При этом уверен, что доказать его вину не удастся. А почему он собственно, уверен, если улики простив него? А потому, что знает или очень обоснованно подозревает истинного убийцу или убийц.
— Так, что, товарищ майор, будем вызывать Авдеева на допрос?
— Будем…
Авдеев на этот раз выглядел спокойно, уверенно. Видно, тщательно продумал линию защиты. Отвечал на вопросы неторопливо, аргументируя свои ответы и придерживаясь избранной накануне тактики.
Совершение какого — либо преступления, кроме кражи водки, в чем он наконец, признался, отрицал, по предъявленным ему предметам требовал доказать, что они не были подсунуты ему милицией. На любой нажим Петруничева угрожал, что даже если даст признательные показания, на суде заявит, что майор применял к нему недозволенные методы. Тот, словом, еще подарок. Если же чего не мог объяснить, оправдывался сильным опьянением в ту ночь. По его словам, он пил "по черному" еще за неделю до описываемых событий.
Начал допрос Деркач. Петруничев сидел в кресле в углу кабинета и вроде бы просматривал какие — то бумаги.
Когда ввели Авдеева и он вальяжно уселся на стул в центре комнаты перед столом, за которым сидел Деркач, Петруничев подошел к Деркачу, наклонился к уху и прошептал:
— Я того мужика знаешь, чем припер? — Я сказал ему, что на часах и колечках убитой остались его пальчики. Он говорит, мне, — ничего странного, жена ведь…Я ему: а они, экспертиза доказала, были поверх ее и пальчиков любовника, так что выходит, муж их последним касался. Ты его по пальчикам попробуй прижми.