Кровь нуар
Шрифт:
— Это не выдумка.
Он пожал плечами:
— Что тут не выдумка? Мы не собираемся жениться. Мы не уходим от Жан-Клода. Мы не убежали как дураки, играющие в Ромео и Джульетту. Все это выдумка.
Я тронула его за плечо:
— Мы любовники. И тебе девочки нравятся больше мальчиков.
— Да, но есть несколько парней, с которыми я бы не возражал против тесных и личных отношений, а для моих родных «бисексуал» — что-то вроде недоделанного гомика. — Он снова пожал плечами. — Нам надо еще раз завтра заехать в больницу, а потом — возвращаемся домой в Сент-Луис.
Я хотела что-то сказать, но не знала что. Джейсон отвернулся к телефону и заговорил с Ирвингом. Я снова в сотовый, который не потрудилась прикрыть:
— Ты все слышал?
— Слышал, — подтвердил Жан-Клод.
— У меня такое чувство, будто я облажалась.
— Ты не могла предвидеть подобных событий.
— Наверное, нет. Но я должна была подумать, как другие мастера воспринимают, что я — ну, скажем, не слишком хороший слуга-человек.
— Ты такая, как ты есть, ma petite. И я тебя люблю такую.
Я улыбнулась, хотя он этого не видел.
— Знаю, но Джейсон сказал, что мы должны придумать себе какое-то наказание. Это создаст впечатление, что ты наводишь в доме порядок, что ты по-прежнему держишь в руках и свою женщину, и свой источник пищи.
Жан-Клод на том конце линии стал очень тих. Иногда это очень нервирует — говорить по телефону с вампирами. Им нет нужды дышать, а у очень старых нет и чувства движения. Наконец я сказала:
— Жан-Клод, дыши или как-нибудь еще дай мне знать, что ты здесь.
— Другие мастера сочли мое разрешение тебе ехать с моим pomme de sang за слабость. Если бы они только могли понять, какая это сила!
— То есть Джейсон прав. И надо, чтобы нас сочли за это наказанными, пусть даже это будет неправдой. Чтобы видели, как ты наводишь в доме порядок — тогда они перестанут считать тебя слабым.
— Я бы никогда этого не предложил, ma petite, и тебе это хорошо известно.
— Известно, но раз уж Джейсон выпустил этого кота из мешка?
— Это бы усилило мои позиции среди других мастеров.
— И ты ждал, чтобы кто-то против тебя выступил, и лишь тогда объяснил бы мне, что по моей вине ты выглядишь таким слабым?
— Да, это дало бы мне возможность поднять тему.
— О господи, Жан-Клод! Пора тебе перестать так много держать в себе.
— Не знаю, каков механизм волшебного действия на тебя нашего Джейсона, но, кажется, он один из немногих, кто может говорить тебе неприятную правду, и ты ее воспринимаешь. И даже не злишься.
Я подумала над последними словами:
— Кажется, нет. Похоже, я слишком встревожена, чтобы злиться. Джейсон мне пересказал бытующее у некоторых мастеров поверье, что тот, кто возьмет меня себе в слуги, станет так же силен, как ты сейчас, если только держать меня будет строже. Такие разговоры могут очень плохо обернуться, поскольку я езжу по стране, делая свою работу. И я должна была это знать, Жан-Клод.
— Я боялся, что ты это сочтешь манипуляцией, направленной либо на затруднение твоих поездок, либо на навязывание тебе более сервильной роли.
— Моему самолюбию ничего не грозит, а вот моей безопасности, да и твоей, может что-то грозить, если мастера передают друг другу такую чушь за твоей спиной.
— Некоторые мысли я превратил в поступки, которые могут удовлетворить чужие мнения, не уронив нас в наших собственных глазах, — сказал он, снова тщательно контролируя голос.
— Есть что-нибудь такое, что мы могли бы сделать прямо сейчас?
— Non.
— Тогда пока не говори, дай мне сегодня переварить все новости. Завтра поговорим.
— И ты сделаешь то, что будет необходимо для восстановления моей репутации?
— Что-то сделаю. Но если Джейсон, как обычно, прав, то он предположил, что тебе придется всерьез заняться сексом с кем-то из прочих моих мужчин, и это поможет восстановлению твоей репутации.
Молчание в телефоне стало громоподобным.
— Ну блин! — сказала я.
Совершенно нейтральный голос Жан-Клода ответил:
— К чему относится это восклицание, ma petite? Яничего не сказал.
— Иногда молчание громче слов.
— Не понял.
— Скажем так: я разбираюсь в видах твоего молчания, и вот это последнее означает, что Джейсон прав. И я вот что тебе скажу: я понятия не имею, как они это воспримут, и еще меньше имею понятие, как это восприму я. Хотя Ашер, наверное, от восторга потолок пробьет.
— Ты несправедлива. Он все это время очень терпелив.
— Я знаю, — ответила я, очень стараясь не проявить нетерпения и даже чего-то вроде гнева.
— Теперь сердишься ты.
— Мне многое нужно переварить, Жан-Клод, а репортеры с ума сходят, и это меня несколько выбило из колеи. А что там с Гретхен?
— Она подвергнется наказанию.
— В прошлый раз ты ее положил в закованный крестами гроб, и она вылезла еще психованнее, чем была. Вряд ли она переживет еще один такой сеанс.
— Я открыт предложениям, ma petite.
— Убить ее ты не можешь, потому что слишком публичная история. Будет много лишних вопросов.
— А если бы история не стала публичной?
— Не только из-за меня и моих мужчин ты кажешься слабым, Жан-Клод. Многие из них давно бы убили и Гретхен, и Менг Дье.
— Менг Дье я убить могу, она не выступала публично.
— Я не имею в виду, что ее нужно убивать. Я говорю, что они обе очень плохо себя вели, и другие мастера этого бы не потерпели. Мне очень нравится, что ты чувствуешь вину за лишение их человеческой сути. Мне нравится твое чувство вины за то, что ты никогда их не любил, а только соблазнил. Мне нравится, что ты настолько… настолько человек. Но другие вампиры видят в этом слабость, не так ли?