Кровь предателя
Шрифт:
Лизетт держалась на шаг позади Бенджамина, позволяя священнику играть роль человека, похожего на него самого. Она вела себя тихо и настороженно.
– Мы из Фарнэма, - сообщил им Хантер, когда они объезжали широкую вершину форта. Капитан Уитнер удерживает там замок.
– Вас с вашими людьми направили укрепить этот форт?
– осмелился спросить Бенджамин.
– Боюсь, я не в праве это обсуждать, отец, - улыбнувшись, уклончиво ответил Хантер.
– Понимаю, майор, - сказал Бенджамин, но добавил: - По завершению он будет поистине прекрасен, хвала Господу. Я с нетерпением жду, когда помолюсь вместе с вами и вашими людьми, сэр. С кавалеристами я тоже смогу помолиться?
Хантер внимательно на него посмотрел.
– Ваш сержант Дрейк сказал мне, что командующий форта - кавалерист, - быстро прояснил Бенджамин.
– Да, - кивнул Хантер.
– Я возглавляю пехоту и инженеров, но отряд аркебузиров прибыл несколько недель назад. Пока они с нами, ими временно командует полковник Уайльд. Но я сомневаюсь, что он к нам присоединится. У него... иные обязанности.
– Но я не вижу здесь никаких аркебузиров, сэр, - сказал Бенджамин, пока Хантер смотрел на юг, в сторону темной полоски Солента [15] .
15
Солент (англ. The Solent) — пролив в северной части Ла-Манша, отделяет остров Уайт от южного берега Великобритании.
Хантер помахал большой рукой, затянутой в мягкую перчатку из кожи с тесьмой, в сторону далекого берега:
– Нет. Они выехали, чтобы унять волнения отсюда до Портсмута.
Остаток дня Бенджамин провел, отправляя службу среди солдат. Он молился, исповедовал и проповедовал слово Божье, при каждом удобном случае впридачу понося короля. Вместе с ним находилась Лизетт, наблюдавшая за большим из курганов. Могильная насыпь, резкое возвышение на пологой вершине, находилась на восточной окраине земляного форта. Именно это место охранялось сильнее остальных.
Курган не выглядел местом особой значимости. У его подножия была разбита небольшая грязная палатка. Около нее стояли шесть крепких часовых, все вооруженные мушкетами и шпагами.
Лизетт наблюдала. Она заметила, что каждые два часа часовых сменяют их столь же грозные товарищи. На часах даже не шелохнутся, всегда бдительны, отлично вымуштрованы. Сливки отряда Хантера.
Когда ночь начала заявлять свои права и укрепления Олд Винчестер Хилла стали отбрасывать гигантские тени на зеленые холмы, отцы Бенджамин и Этельберт откланялись и направились на север, в сторону Ист-Меона, где находилась церковь Святого Иоанна Богослова.
Проведя ночь среди опавшей и пожухлой листвы лесной подстилки в глубине стонущего леса, парочка наутро готовилась повторить путешествие на лишенную растительности, вершину Олд Винчестер Хилла. Но на этот раз Лиззет была настроена уйти оттуда не с пустыми руками.
– Вы точно уверены?
– спросил Бенджамин, привязывая кобылу к корявому стволу на третий день путешествия.
– Нет. Но зачем бы им охранять эту чёртову палатку?
Бенджамин уступил.
– Возможно, вы правы.
– Да, права. Пустую палатку не охраняли бы шесть человек. Единственное, что стоит так защищать - это ружья и порох. И мы видели, где они хранятся. Что ещё это может быть?
– Если только Кэсли вас не обманул.
Лизетт вспомнила широко открытые глаза полковника и жалобную мольбу.
– Не обманул.
Они двинулись по тропе, по которой уже проходили дважды, а затем стали подниматься на холм, скользя по влажной земле.
– Помните, о чём мы договорились?
– спросила Лизетт, с трудом вытаскивая башмак из вязкой грязи.
Бенджамин поймал её взгляд.
– Не надо считать меня дураком, дитя моё.
Лизетт кивнула.
– А я и не считаю, - она слегка улыбнулась.
– Спасибо, отец.
Священник спросил так, будто тщательно подбирая слова.
– О чём был сон?
Лизетт сжала зубы. В голову пришла чёткая и ясная мысль, что сегодняшний день может оказаться последним в её жизни.
– Мне снилось время, когда мне было семь лет. Мой отец был кавалерийским офицером, которого послали на юг бороться с гугенотами. Мы с мамой отправились с ним. Однажды утром рота моего отца попала в засаду...
– она замолчала.
– Продолжайте, - тихо попросил Бенджамин.
– Роту уничтожили. Полностью. А потом принялись за обоз и наш лагерь. Сожгли повозки. Поубивали людей. Увели животных.
– Но вам удалось сбежать.
– Я была маленькой и спряталась. Господь меня защитил. Притаившись, я видела, как они убивают, слышала, как смеются, - она замолчала.
Бенджамин подождал, пока она, наконец, не подняла голову, в тени капюшона её голубые глаза горели ярким огнём.
– Они её изнасиловали. Маму. Убили. Всё время называя её чёртовой папистской шлюхой.
Отец Бенджамин не проронил ни слова.
– Теперь вы знаете, - едва слышно прошептала Лизетт.
Её спутник кивнул.
– Конечно, я понимаю, почему вы ненавидите нас, протестантов.
Она снова на него посмотрела, но на этот раз взгляд был мягче, ярость слегка утихла.
– Не всех.
– Как получилось, что вы служите королеве?
– Меня нашли и подобрали, когда на следующий день мимо проходила колонна армии моего отца. Взяли с собой. Я последовала за лагерем. Мне больше некуда было идти.
Сейчас Лизетт вспоминалось легче. В четырнадцать лет она вышла замуж за Мишеля Гайяра, капитана кавалерии, и по её просьбе он научил молодую жену владеть шпагой и мушкетом. Научил сражаться и ездить верхом не хуже любого мужчины.
– Что с ним случилось?
– спросил отец Бенджамин.
– Лихорадка. Кроме этих навыков, он мне ничего не оставил. Конечно, у меня было милое личико. Я привлекла внимание одного из придворных короля Людовика и попала в королевский двор в Париже. Генриетта увидела меня там, когда нанесла визит брату. Она спросила, можно ли перевести меня к ней на службу.