Кровь за кровь
Шрифт:
– Обижаешь, гражданин хороший. Я всего-навсего служащий частного детективного агентства.
– Стас, я сражен наповал… – Лева расхохотался. – Я готов был поверить, что ты занимаешься каким-то бизнесом, но чтобы так… Ну и жизнь… – Он удивленно покачал уже лысеющей кудрявой головой.
– Судьба играет человеком, а он, мятежный, шпилит на трубе. Больно кушать хочется, Лева, притом, постоянно. Вот и сманили меня на неизведанную стезю. И теперь я по ней не иду, а большей частью ползу на карачках.
– И что тебя привело в "Дарвин"? Если, конечно, это не секрет.
– Для других – да, для тебя – нет… – Я пустился берега и нырнул в стремнину – будь что будет. – Только очень прошу, Лева – не для прессы…
– Мог бы и не предупреждать. Ты меня знаешь.
– Знал, Лева, знал. Будем откровенны. Люди со временем меняются, и, к сожалению, чаще всего в худшую сторону. Но у меня секреты не геополитического масштаба, а потому я особо не буду переживать, если они нечаянно уйдут в открытый эфир.
– Может, ты и прав. С годами я начал замечать, что становлюсь брюзгой и женоненавистником.
– Почему так?
– Я развелся. Жена и дочь остались в Израиле. Моя половина не хотела возвращаться ни в какую. Недавно вышла замуж за какого-то Шмуля и теперь живет в кибуце, выращивает розы. Но про нее ладно, а вот дочь…
– Не переживай, – утешил я его. – Телок на твой век хватит. А что касается дочери, так ведь она, надеюсь, жива-здорова и тебя, уверен, не забывает.
– Да, так оно и есть… – Глаза Левы увлажнились от переизбытка чувств.
– Вот видишь… А что касается моего секрета… – Я на мгновение умолк, собираясь с мыслями. – Лева, тебе известен некто Храпов?
Перемена, произошедшая с Берманом, была поразительной. Он вдруг застыл и напялил на себя каменную маску. В его взгляде, обращенном на меня, мелькнул самый настоящий страх.
– Ты с ума сошел! – зашипел он, склоняясь к столу. – Забудь и думать о нем!
– Значит, известен, – с удовлетворением констатировал я и разлил водку по рюмкам. – За нас с вами, Лева, и хрен с ними. Выпей и приди в себя. Моя скромная тайна, как я и предупреждал, не для широкой общественности. Что поделаешь: секреты подобного рода – мой хлеб.
– Все, мне пора… – Лева посмотрел на свои наручные часы.
– Так мы еще поболтаем о жизни?
– Стас, ты как был пиратом, так им и остался. Позволь я немного подумаю… и поработаю.
– Лева, выручай. Наше интервью не затянется. Я тебя жду…
Берман пошел к эстраде, а я предался воспоминаниям.
Я познакомился с ним и подружился совершенно случайно. Действительно – что могло быть общего у парней из разных слоев общества, один из которых /Лева/, был старше другого на десять лет? Но так уж устроена жизнь, что чаще всего приятелей и друзей не выбираешь – они сами сыплются неизвестно откуда и непонятно зачем. И хорошо, если тебе на голову неожиданно свалится всего лишь птичье дерьмо, а не тяжеленный булыжник. Что чаще всего и случается. Известный поэт-классик по этому поводу издал крик души, обращаясь к верхним силам: Господи, избави меня от друзей, а с врагами я как-нибудь и сам справлюсь. За точность выражения не поручусь, но по смыслу – гениально. Меня столько раз подставляли так называемые "друзья", что в какой-то период жизни я стал шарахаться от любых проявлений добрых человеческих чувств, считая их очередной ловушкой для доверчивого, а потому уникально глупого лоха по имени Стас Сильверстов.
У Левы была /да, наверное, и сейчас есть/ сестра, совершенно обаятельная девушка /по крайней мере, в молодости/, очень похожая на армянку. На красивую армянку. Я тогда не знал, что она родственница известного в городе лабуха Бермана. Просто Софья была одной из девчонок, посещающих вместе с подругами танцплощадку в парке культуры и отдыха имени революционера-большевика, расстрелявшего в годы гражданской войны столько юных кадетов и институток, что их телами можно было доверху заполнить чашу городского стадиона. Я принципиально не хочу называть имя этого убежденного борца за светлое будущее, чтобы нечаянно не нарушить его покой в котле с кипящей смолой, адский костер под которым он зажег собственноручно еще при своей жизни.
Так вот, в один прекрасный осенний вечер /конец сентября выдался очень теплым и сухим/ бедняга Сильвер, замученный непосильной учебой, решил развеяться, прошвырнувшись на танцульки. Марка, как обычно, не пустила мамаша, а Плат вместе со своим отцом достраивал дачу – был воскресный день, когда и менты отдыхают. Все шло, как и положено: я пообщался с приятелями, затем закадрил новенькую шестнадцатилетнюю пацанку, на которую уже положил глаз один из местных заправил /пришлось в доходчивой форме объяснить ему кто на самом деле держит мазу на танцплощадке; даже в отсутствии Сереги/, а после завершения мероприятия я, как настоящий джентльмен, пошел провожать свою прекрасную леди, притом кружным путем, по самым темным местам – мне почему-то захотелось отдалить момент расставания; девочка и в самом деле оказалась клевой.
Я наткнулся на них совершенно случайно. Меня так прижало, что я плюнул на изысканные манеры и, попросив у своей подруги пардону, забежал в ближайшую подворотню, чтобы облегчиться. Они затащили Софку за контейнеры для мусора, сорвали с девушки одежонку и уже намеревались приступить к гнусному преступному соитию. Их было трое: один зажимал ей рот, другой держал руки, а третий снимал свои штаны, мучаясь с заклинившим замком "молнии".
Я просто-таки озверел. Меня ни в коем случае нельзя было назвать пай-мальчиком, мое мужское начало тоже требовало выхода /и получало/, но грубо насиловать там, где можно взять лишь вежливо попросив – это казалось мне верхом кощунства.
Я их буквально замесил. У одного из них был нож и этот стервец его достал, и я только огромным усилием воли сдержался, чтобы не забить ему клинок в глотку по самую рукоять. Сдавать несостоявшихся насильников ментам я не стал – моих "университетов" им хватило с лихвой. Позже я узнал, что все трое провалялись в больнице до конца осени.
Поделом…
Так я познакомился с Софьей. А через нее и с Левой, который в порыве благодарности великодушно дал обещание привечать меня в "Огоньке" в любое время и бесплатно. Чем я беззастенчиво и пользовался вплоть до ухода в армию. Правда, не злоупотреблял – все хорошее должно иметь меру. С Левой мы закадычными друзьями не стали – не позволял возраст и общественное положение – но теплые приятельские чувства друг к другу сохранили. Софа вышла замуж рано, за овдовевшего, но богатого Мойшу и ее следы затерялись; по крайней мере, я не интересовался ее дальнейшей судьбой; а Лева пока ничего о ней не говорил…
– У меня есть минут двадцать, – заявил Лева, устало плюхнувшись в кресло. – Сегодня собрался городской бомонд, кого-то будут чествовать, так что болтовня в виде пожеланий и поздравлений растянется на добрых полчаса. Ну а потом, Стас, извини – придется шпарить до утра практически без перерывов.
– И что ты решил? Спрятать голову в песок, как страус? – спросил я с горькой иронией.
– Стас! – возопил Лева; вернее, кричала его душа, а сам он говорил шепотом. – Забудь про Храпова! Эти люди… а, какие люди, о чем я говорю! Они готовы на любую пакость. Тебя просто грохнут – и все дела. И меня за компанию – чтобы не путался под ногами. Я просто не могу… да, я боюсь!.. пошло оно все на хрен!