Кровь, золото и помидоры
Шрифт:
Сев за стол, я задумался над ответом. Нужно было слегка подкорректировать уже действующий план, с учётом новых вводных. Я с помощью симбионта накидал портрет человека, затем сделал комментарии к нему и посыпав песком, скрутил документ, запечатав подогретым сеньором Франческо воском и прижав перстень с собственным гербом к остывающему материалу.
— Мэтр Брюле, — я достал с пояса кошелёк, открыл его и отсыпал туда двадцать золотых матапанов, — от скорости и главное от вручения этих двух писем, теперь зависит ваше будущее. Станете ли вы знаменитым,
Трубадур вздрогнул и испуганно отдёрнул руки от документов.
— Может отправить с ним охрану? Витале? — Франческо ещё не понимал, что я задумал, но по моим словам понял, насколько всё серьёзно.
— Если у королевы есть своя партия во дворце, а она не может не быть, то присутствие охраны у простого трубадура может навести их на ненужные мысли, — задумался я, — так что мэтр поедет один, но сопровождая какой-нибудь торговый караван. Вам весь наверняка есть что отправить в Париж, сеньор Франческо?
Компаньон кивнул головой.
— Ну вот и отлично, попросите главу охраны, присмотреть, чтобы с их попутчиком ничего в пути не случилось.
— Распоряжусь, — кивнул он понятливо.
— Ну что же, мэтр Брюле, — я перевёл взгляд на успокаивающегося менестреля, — вернётесь в Париж, никуда не суйтесь. Остановитесь в той же таверне, где вы пили прошлый раз и обнаружили у себя письмо, и когда появятся слуги сенешаля, предадите им оба документа. Вам понятно?
— Вы думаете, на меня они снова выйдут сами? — понял он.
— Я просто в этом уверен, — подтвердил я, — а теперь простите, вам наверняка нужно отдохнуть, после долгой дороги.
Он закивал головой, простился с нами и позволил слугам увести себя. Мы остались одни с Франческо.
— Что за портрет ты нарисовал? — спросил меня он, — уже даже не спрашиваю, какие нераскрытые таланты у тебя ещё есть.
— Помните, я просил вас подыскать во Франции подходы к королевской кухне? — задумчиво спросил я, всё ещё размышляя, правильно ли я поступил.
— Да, это оказалось сложнее, чем я представлял вначале, этот цех не пускает к себе посторонних, только семейный подряд, — ответил он.
— Но насколько проще, то же самое будет сделать сенешалю? — поинтересовался я у него и сам же ответил, — стократно, чем нам!
— Погоди, я начинаю наконец понимать весь твой план, — его глаза заискрились весельем, — ты хотел пропихнуть на кухню кого-то, кто смазлив и красив также, как тот поварёнок, что так понравился королеве в Этампе, чтобы она не смогла устоять и согрешила прямо в королевском дворце?
Я улыбнулся.
— Было бы просто замечательно, если бы таких поварят было несколько, для большего выбора. Мы заложники своих привычек, поэтому королева вряд ли устоит от возможности позабавиться с таким красавчиком, поскольку питает слабость к поварятам.
Сеньор Франческо покачал головой.
— Теперь, когда на твоей стороне, пусть и не догадываясь о причинах твоей вспыхнувшей ненависти к королеве, будет отец Агнесс, дело явно пойдёт быстрее, — заметил он, — много быстрее.
— Думаю, вы только не совсем правы, насчёт «внезапной ненависти», — я погладил подбородок, — Агнесс переписывается с роднёй и как я видел, пишет обо мне не иначе, как об «ангеле милосердия» во плоти.
Сеньор Франческо хрюкнул от этого заявления, затем мгновенно возмутился.
— Ты читаешь её почту?! И нашу переписку тоже?
— Ой сеньор Франческо, ну что там читать, — я прикрыл глаза и продекламировал стихи, которые он посвятил своей пассии в одном из недавних писем.
На моих глазах, мой ранее непрошибаемый ничем компаньон, покраснел.
— Витале! — возмутился он, — это уже точно перебор!
— Вы сами этому поспособствовали сеньор Франческо, — с сожалением произнёс я, — теперь приходится тратить кучу времени, читая переписку родственников и не только. Оказалось у нас в доме шпионов от других родов едва ли не больше, чем порядочных слуг, представляете себе?
Он тихо ахнул.
— И ты ничего не предпринимаешь?
— Конечно не делаю, зачем? Тогда мне придётся искать новых, кто решит предать, а так, они у меня все на виду, — оскалился я, и от этой улыбки он поёжился.
— И ты не боишься? — удивился он.
— Так я же никому не доверяю, — я удивлённо на него посмотрел, — каждый знает только то, что я позволяю ему знать.
Он покачал головой, проворчав.
— А я-то думал, что я одинок.
— Вам проще, у вас есть я! — гордо провозгласил я, и стал серьёзным, — ну и судя по письмам Агнесс, когда готовить подарок на свадьбу, сеньор Франческо?
Он искренне возмутился.
— Витале! Ты переходишь все дозволенные границы!
— Ладно, — я встал, дошёл до него и приобнял за плечи. Глава дома от удивления даже замер, — доброго вечера, сеньор Франческо.
И шепнул ему уже на ухо.
— Через неделю, я отбываю. Ночью. Без фанфар и маханий чепчиков. Все инструкции, касающиеся вас, будут у дяди Джованни, заберёте их только после моего отбытия.
Он удивился, но лишь кивнул головой, приняв информацию.
27 августа 1200 года от Р.Х., Адриатическое море
Выстроенные на палубе триста человек команды, а также пять сотен солдат, лучших головорезов сеньора Бароцци вместе с ним во главе, молчаливо смотрели на меня, стоявшего посередине. Сегодня ночью, каждый из них написал завещание и вместе с переданным мной мешочком золота, платой за этот рейс, передал их на хранение дяди. Так что лица людей, среди которых не оказалось ни одного отказника, были предельно серьёзны и хмуры, они только сейчас наконец поняли, насколько всё серьёзно. Ведь я, как и все, также написал завещание, которое отдал дяде. Поэтому, стоя сейчас перед всеми, я тщательно подбирал слова, которые наверняка многие из них запомнят надолго.