Кровь, золото и помидоры
Шрифт:
— Что весьма вас огорчило? — улыбнулся я.
Глава 27
Он смутился, но поднял взгляд.
— Меня и моих друзей, смутило великий халач уиники то, с какой скоростью вы изучили наш язык и теперь свободно на нём разговариваете. Ваш же остался для всех загадкой. Люди, сопровождающие вас отказываются с нами разговаривать.
— На то есть причины, — я пожал плечами, — не стану скрывать, раз уж мы одни. Ваша религия нам отвратительна, как и человеческие жертвоприношения, что её сопровождают. Будучи сыном правителя, я могу сдерживать
Такие новости его шокировали, он задумался.
— Простите, что спрашиваю, но тогда почему вы, так спокойно к этому относитесь господин?
Я молча снял кошелёк с пояса, запустил туда руку и подняв монеты, отпустил их обратно. С приятным звоном для ушей, они снова оказались вместе. Тёмные, миндалевидные глаза торговца увлажнились, на губах появилась лёгкая улыбка.
— Я вас понял господин Витале, — склонил он голову.
— Ещё, меня интересует, насколько сильно власть халач уиники простирается на ваш город?
Он замер, сильно задумавшись, затем, подняв взгляд, осторожно ответил.
— Он наш господин и повелитель, — тут он сделал паузу, — но ночью, кое-какие послабления мы можем себе позволить. А что, есть вероятность того, что вы можете поссориться с нашим правителем?
— Не будем сбрасывать со счётов никакие варианты, — пожал я плечами.
Он снова задумался.
— Мне нужно будет посоветоваться со старейшинами общины, — наконец признался он, — это слишком ответственное решение, я не могу принять его один.
Нас прервали сообщением, что прибыли мои воины. Выйдя, я забрал корзину, куда Карло всё побросал и вернулся обратно, отпустив солдат обратно домой.
— Вот, — я поставил корзинку перед торговцем и он с моего разрешения стал сам вытаскивать из неё разноцветные стеклянные бусы, ножи, наконечники для копий, топорища, а также бутылку вина обёрнутую соломой. Причём первое, что его изумило, эта сама стеклянная тара, а вовсе не её содержимое, но когда я, откупорив бутылку, налил ему попробовать, глаза его едва не выпали от крепости и вкуса вина.
— О-о-о, что за напиток богов сеньор Витале?! — изумился он, пробуя ещё и ещё.
— Вино, — я пожал плечами, — из чего его делают, у вас в стране не растёт.
— Изумительный, крепкий и насыщенный вкус!! — продолжал он напиваться, так что его ощутимо развезло от градусов напитка.
Поэтому я предложил ему посмотреть и другие предметы. Он, только допив в одного целую бутылку, стал осматривать остальное, вскоре подняв на меня пьяный, замутнённый взгляд.
— Меня интересует всё, но прежде чем давать вам ответ, в свете озвученных возможных сложностей, могу я купить у вас эти вещи, чтобы показать их своим компаньонам?
— Вы меня обижаете Ах-Боб, — я удивлённо покачал головой, — если мы придём к соглашению, сумма сделки будет такой, что затмит все ваши прошлые прибыли, так что просто берите и принесите мне ответ.
— М-м-м, — замычал он, смутившись, — господин Витале, а можно будет получить ещё одну бутылку, того напитка, чтобы дать попробовать его другим?
— Думаю после обеда, если вы составите мне компанию, я сразу дам вам ещё три, чтобы можно было угостить больше заинтересованных, — с каменным лицом ответил я, что его весьма воодушевило.
— Отлично, тогда если мы закончили, может быть попробуем еду? — поинтересовался он, — интересно знать ваше мнение.
— Конечно.
Он позвал хозяина и нам стали заносить блюда из керамики, на которых было много однотипной еды: мясо животных, птица, фрукты, вареные бобы, кукурузная каша и лепёшки. Также принесли печёную тыкву, которую я ненавидел с детства, своего прошлого детства из будущего, естественно. Торговец набросился на еду, а я лишь отовсюду отщипнул понемногу, удивляясь её пресности и однообразности. Даже принесённая солонка и порезанный туда перец, мало смогли мне помочь прельститься кухней майя. Но об этом, я конечно же тактично промолчал, лишь сухо похвалив приготовленное и постарался быстрее свернуть обед. Такое, я мог поесть и дома.
Закончив с едой, я забрав довольных девушек, животы которых даже на первый взгляд округлились, я отправился обратно, поскольку становилось темно, а зная коварство тропического солнца исчезать внезапно, погружая всё во тьму, я хотел оказаться дома в тот момент, когда правитель пригласит меня на обещанный пир. Вручив торговцу обещанные три бутылки, я вернулся в свою комнату, застав там двух голых девушек, сидящих на коленях.
— Брысь отсюда, — скомандовал я, а когда на их глазах появились слёзы, ворчливо уточнил, — мне скоро идти на пир к халач уиники, не до вас.
Они подскочив, стали извиняться, кланяться и одевшись, ушли к родным, поскольку я сказал, что до завтра точно, они мне не понадобятся.
Приглашение прибыть на пир прислали вместе с рабами и паланкином, так что мне оставалось лишь забраться в него и дождаться, когда доставят до места назначения. Прибыл я в тот дом, на вершине плоской пирамиды, куда правителя уносили утром, когда мы только прибыли. Количество паланкинов, которые уже были на месте, невозможно было подсчитать, так их было много. Соответственно людей тоже, когда я поднялся по белой лестнице наверх и ко мне приставили двух рабов, которые сказали будут сопровождать меня весь вечер, принося всё, чего я хочу, а также унесут потом в паланкин. Последнего я не понял, но подумал, что разберусь позже.
Меня сперва усадили недалеко от правителя, находящегося в большом алкогольном угаре, так что у меня сложилось впечатление, что он не просыхал весь этот день, как впрочем и десяток ближайших к нему важных майя, которые отличались от других, большим количеством украшений и татуировок. На столе, заваленным той же простой едой, как и та, что я ел в заведении с торговцем, зато были представлены в большом количестве керамические кувшины с медовухой. Я всё-таки узнал, что пьют местные, поскольку сильно пахло сладким мёдом и бражкой. Сам же пир оказался скучнейшим мероприятием, поскольку все только что и делали, как пили, танцевали и пели песни, под звуки, издаваемые музыкантами на барабанах и флейтах. Внимание халач уиники было постоянно занято другими людьми, так что посидев там два часа, я поднялся и просто ушёл, поскольку не пил, а тратить время на пьяных майя, опасающихся ко мне приставать даже с разговорами, я больше не собирался.