Кровь Зверя
Шрифт:
Женя бледно улыбнулся:
– На меня алкоголь тоже действует, но у тебя это скорей из-за Всплеска. Повышенная чувствительность. Не приживешься здесь, в общем, не выдержишь. Сектор не всякого человека рядом с собой терпит, и это от тебя не зависит. Послушайся моего совета, иди к себе и ложись. Траву покури, если употребляешь это дело, бойцы говорили, что помогает. Или хотя бы темпалгина наглотайся. Лежа легче переносить.
– Пойду, пожалуй… Ох, тяжко, братцы… Это Сектор меня почуял, тянется через Барьер за мной. – Гришка бросил недоеденный обед и поплелся к себе.
– А ты как? – Женя обернулся к Олегу.
Тот
– Ничего не ощущаю.
– Тогда приживешься. Ты хорошо все взвесил? Не передумаешь? Потому что после того, как я в Шанхае к нужным людям обращусь, отступать будет поздно.
– Нет, даю слово. Завтра схожу в Сектор с группой, посмотрю на месте. Я хочу убедиться, что могу выжить в Секторе. После этого начнем. Так?
– Все правильно. Если тебя Сектор не примет, лучше сдаться сразу. Но если первый выход пройдет нормально, тогда… – Женя вдруг улыбнулся. На его унылом лице улыбка смотрелась неестественно.
– Ты чего?
– Представляю рожу Баргозова, когда ты покажешь ему свои находки.
Олег не улыбался. На Баргозова ему было плевать. Конечно, из рассказа Женьки он понял, что профессор – изрядная скотина, но его больше интересовал Алехин. После того как Баргозов заинтересуется, придется и капитану проявить внимание. Олег на знал, каковы цели Алехина и для чего нужен отдел безопасности в научном центре. Ведь не из-за замеров воздуха ФСБ направило сюда троих сотрудников! Однако что бы ни интересовало федералов изначально, находки Олега их взбудоражат, это точно. Ну а после и капитану Алехину придется отправиться в Сектор. Свою месть Олег собирался осуществить за Барьером, для этого все и затевалось. Сектор – удобное место. Там можно провернуть все что угодно, подстроить несчастный случай, спрятать улики… В Секторе смерть офицера можно списать на мутантов, искажения, нападение браконьеров.
Там, в Секторе, Алехин и ответит за убийство Захара Ивановича. А Олег вернется за Барьер – вернется чистым и ни в чем не виновным. Вот тогда он и исполнит волю покойного опекуна. Он будет жить хорошо.
У Алехина дел было по горло. Делягина он назначил заведовать оружейной комнатой и отправил спорить с проводниками. Эти двое, Кирилл и Сидор, считали, что находятся на особом положении, и оружие никогда не сдавали на хранение. С лаборантами было проще – они уезжали в город, оставляя стволы в своих комнатах. Делягин взял у завхоза дубликаты ключей, забрал из их комнат оружие и отнес в подвал. А вот проводники пререкались и пообещали, что нажалуются Баргозову. К тому же оказалось, что маузер Кирилла не был зарегистрирован в полиции – проводник раздобыл его где-то в Секторе и очень гордился необычным оружием.
На Делягина их крики впечатления не произвели, но после пришлось объясняться с профессором. Сидор и Кирилл заявили, что уйдут в Сектор насовсем и научный центр останется без проводников. Баргозов из-за этого разволновался и пытался вступиться за своих сотрудников, однако Делягин оставался непреклонным и оружия не вернул. Капитан на это и рассчитывал. Старлей был человеком несколько ограниченным, выше всего он ставил армейский порядок и букву закона. Так что на него не действовали ни просьбы, ни угрозы.
Делягин спокойно выслушал профессора, коротко ответил: «Маузер подлежит регистрации. Остальное следует сдавать. Либо оборудовать места хранения как полагается:
Сам Алехин снова отправился в казарму общаться с ротными офицерами. Он должен был выяснить, можно ли рассчитывать на их поддержку или, наоборот, учитывать их как враждебный фактор. Как ни пытался он понять, что за человек здешний комроты, так и не смог толком составить о нем мнение. То ли скользкий тип, умело скрывающий собственные интересы, то ли в самом деле настолько безликий человек… Потом, уже когда собирались на обед, Алехин вдруг почувствовал себя плохо. На лбу выступила испарина, ноги ослабли… Тренированный организм уверенно сопротивлялся непонятно откуда взявшейся напасти, но в душе капитана возникло сомнение в себе, непривычная неуверенность.
– Хреново, – заметил комроты, когда разглядел, что Алехину плохо. – Не примет вас Сектор, товарищ капитан. Всплеск приближается. Это же Сектор… Мы можем сколько угодно бетонные стены вокруг него строить – ему на это плевать. Выплескивает так далеко, как ему хочется.
– Это надолго? – еле ворочая языком, спросил Алехин.
– К вечеру будете в норме. А до тех пор терпите. Лекарств от Сектора не существует. Раздолбать бы его тактическими ядерными, чтобы ничего не осталось…
Впервые в голосе армейца прорезался намек на какие-то чувства. Унылый майор ненавидел Сектор всеми фибрами своей усталой и разочарованной души. Только сил в его душе почти не осталось. Алехину неожиданно пришло в голову, что вся страна – в точности этот майор. Все увяло и остыло, жизнь не несется вскачь, а едва тащится по старым разбитым колеям. Лишь вокруг Сектора могут кипеть какие-то страсти, что-то может шевелиться и будить в душах людей давно забытые порывы сильных чувств.
Так что же, Сектор – стимул к жизни? Или, напротив, именно вялое лихорадочное копошение вокруг его границ выпивает жизненную силу из огромной страны? Все живое, что еще способно развиваться и давать всходы, все активное и бодрое, что еще сохранилось в России, собралось здесь, находится под контролем МАС и служит лишь удовлетворению интересов кучки людей, заведующих биотиновым трансфером? Тогда прав полковник – эту язву следует прижечь.
Возвращаясь в здание научников, Алехин стал свидетелем любопытной сцены – проводники ругались. До сих пор Алехин считал, что они всегда заодно, ощущают себя командой и стоят друг за друга.
– Врешь ты всё! – нависая над коротышкой Кириллом, хрипел Сидор. – И попы врут!
– Попы врут, а я чую! – пятился Кирилл. – Ты ж знаешь, что я чую! Да что с тобой, чего зверишься? Паранойку, что ли, схватил? Сидор, Сидор, угомонись. Ну что, хуже тебе будет, если я молитовку над этой железкой прочту? Я ж свою прочту, правильную, не поповскую.
Долговязый проводник вдруг поник, гнев его схлынул.
– Не помогают молитовки, – буркнул он, остывая.
– Если ты не веришь, то просто дай и не думай об этом. Может, и не помогают, а уж не помешают точно.