Кровь. Царство химер
Шрифт:
Ее опять куда-то перевезли. Куда — она понятия не имела.
Моника де Рейзон смотрела на монитор. В голове — сумятица, в глазах — резь.
Меньше суток прошло с того времени, когда ей во второй раз за эти дни надели на голову мешок, отвели в машину, а потом посадили в самолет. Полет длился несколько часов, и оказаться она могла где угодно. Хоть на Гавайях, хоть в Аргентине, хоть в Германии. Если бы удалось подслушать какой-нибудь разговор, можно было бы узнать страну по языку, но уши ей залепили воском и завязали. С определением температуры и влажности
Какой-то тип, которого она раньше не видела, похожий то ли на немца, то ли на швейцарца, избавил ее от мешка и ушных затычек, а потом ушел, не сказав ни слова.
Снова лаборатория. Ослепительно белая. Маленькая, примерно двадцать на двадцать футов, но напичканная лучшим оборудованием. У стены — полевой эмиссионный электронный микроскоп фирмы «Siemens». С его помощью можно было исследовать и влажные образцы, и обработанные жидким азотом. Рядом — стол с лабораторной посудой и гематологическим счетчиком «Весктап».
В углу — матрас, в смежной комнатке без дверей — унитаз и раковина.
Стены сложены из таких же бетонных блоков, как и в предыдущих лабораториях, словно все их строил один человек. Сколько же у них таких лабораторий? И каждая заботливо оснащена всем, что только может понадобиться генетику и вирусологу.
Свернувшись на матрасе прямо в светло-голубых брючках и такой же блузке, выданных ей перед поездкой, Моника расплакалась. Она понимала, что должна быть сильной. Что Свенсон не посмеет рассеять вирус, сколько бы ни угрожал. И что, сделай он все-таки это, она, возможно, будет единственным человеком, способным этот вирус остановить. Хотя вероятность того, что спроектированный ею черный ход уцелел при мутации, была ничтожно мала. Нет, Свенсон наверняка блефует.
Но слезы наворачивались сами собой.
Через двадцать минут в комнату вошел рыжеволосый мужчина в белом халате и бифокальных очках, с коричневым портфелем из змеиной кожи.
— Вы в порядке? — Казалось, ее состояние его и впрямь удивило. — Боже, что они с вами сделали? Вы — Моника де Рейзон? Ну да, Моника де Рейзон.
Она встала, откинула челку с глаз. Ученый. В ней пробудилась надежда. А вдруг он окажется другом?
— Да, — всхлипнула она.
Если бы кто-нибудь таращился на нее вот так всего пару дней назад, она съездила бы ему по физиономии. Но сейчас она ощущала себя полным ничтожеством.
Глаза у него вспыхнули.
— Мы поспорили. Поспорили. — Он показал на дверь. — Кто найдет его первым — вы или мы. — И подался к ней, словно собираясь поведать нечто секретное. — Я единственный, кто поставил на вас!
«Похоже, он слегка не в себе», — подумала она.
— Его никто не найдет, — произнесла она вслух. — Вы хоть понимаете, что происходит?
— Конечно. Первому, кто выделит антивирус, заплатят пятьдесят миллионов долларов, и все участники команды получат по десять миллионов. Но команд одиннадцать, поэтому Петров…
Тут она ему все-таки съездила. Так, что очки улетели.
— Он собирается рассеять вирус, вы, идиот!
Мужчина выпучил глаза.
— Так… уже рассеял! — Поставил портфель на пол, сходил за очками, снова
— Простите, пожалуйста! — Она побежала за ним. — Вы должны мне помочь!
Но он закрыл за собой дверь и ушел.
Это было час назад. А теперь Моника глазела на вызывающие головокружение ряды цифр и безуспешно пыталась сосредоточиться.
Он не мог рассеять вирус, Моника. Шансы найти антивирус вовремя слишком малы. Не самоубийца же он!
Тем не менее, он ее похитил. И прекрасно знал, что, в конце концов, его поймают, и остаток жизни он проведет в тюрьме. Так что он терял?
А Томас…
Мысли ее вернулись к двум встречам с этим загадочным парнем. Он тоже ее похитил. Привязал к кондиционеру в отеле «Парадиз», чтобы не сбежала, пока он спал и добывал во сне информацию, которую никак не мог знать наяву. Потом явился Карлос. Она видела, как он застрелил Томаса. Но тот выжил и снова пришел за ней. Она его поцеловала. Сделала это, конечно, чтобы отвлечь наблюдателей, но еще и потому, что он рисковал жизнью в безнадежной попытке ее спасти. Он был ее спасителем.
Что было причиной жгучего желания снова его увидеть — сам Томас или ее нынешнее отчаяние — она не знала. В такие минуты вряд ли можно доверять собственным эмоциям.
Жив ли он еще?
Нужно сосредоточиться, Моника. Тебя обязательно найдут! Отец весь мир заставит тебя искать.
Она глубоко вздохнула и вновь попыталась сконцентрироваться. В углу экрана висела модель ее изначальной вакцины. Ниже — модель штамма Рейзон, мутации, которая произошла в результате интенсивного нагревания в течение двух часов: точь-в-точь как предсказал Томас. За прошедший час Моника сто раз проанализировала ее и поняла принцип мутации. Каприз природы — сложней всего того, что мог бы нафантазировать любой генетик.
По иронии судьбы, мутировать нейтральной вакцине в столь неблагоприятных условиях позволило ее собственное генетическое изобретение, предназначавшееся для сохранения вакцины дееспособной долгое время без контакта с любым носителем или влагой.
Как она теперь понимала, было только две возможности разработать антивирус не за месяцы или годы, а за несколько недель.
Первая — выявить сигнатуру, встроенную ею в вакцину для возвращения той в исходное состояние. Она нашла в свое время простой способ вводить в окружение вакцины аэрогенный агент — вирус, который при помощи собственной ДНК нейтрализовал ее и лишал силы.
Это была личная защита Моники от попыток воровства или нечестной игры.
Если бы особый ген, ею созданный, уцелел при мутации, и если бы она его нашла, тогда введение вируса, предназначенного для нейтрализации вакцины, могло бы лишить силы и штамм Рейзон. Ключевые слова — «если бы» и «могло бы».
Сигнатуру она знала, как знают лучшего друга. Проблема заключалась в том, чтобы отыскать ее в том беспорядочном месиве, которое звалось штаммом Рейзон.