Кровать с золотой ножкой
Шрифт:
Осенью колхоз послал Виестура на учебу. Школа далеко — на другом конце Латвии, а курс обучения двухгодичный. Что у Валии объявился новый ухажер, обнаружилось несколько месяцев спустя. Эдгар, бурильщик колодцев, тоже парень видный, того никто не отрицал. В противоположность Виестуру он в первые же десять минут умудрился весь выложиться, рассказать с десяток анекдотов, наговорить кучу комплиментов, перебрать все последние местные новости, достоинства любимых эстрадных певцов. Когда Виестур приехал в Зунте на каникулы, Валия была уже замужем. Два года спустя, когда Виестур воротился домой с дипломом в кармане, Валия по главной улице катала детскую коляску с розовыми занавесками.
Такие
Погожим осенним днем вспахав картофельные грядки на приусадебном участке, Виестур в конце последней борозды объявил Паулису и Нании, собиравшим картошку:
— Значит, так, дорогие родители, я женюсь.
Нания вытерла испачканные землей руки о цветастую юбку, сняла с головы соломенную шляпу, помахала ею перед собой, словно веером.
— Вот тебе раз… И на ком, позволено будет спросить?
— На Валии. Я так считаю: любовь, как смерть, у каждого одна.
— Ну и чудак.
— Чудак иль не чудак, — сказал Виестур, — а готовьтесь к свадьбе.
Должно быть, впервые в жизни Паулис оставил без ответа вопрос Нании, только громко рассмеялся. Какого был он мнения об избраннице Виестура, осталось загадкой. Однако недовольства на его лице не было заметно, удивления тем более.
Месяц спустя Виестур расписался с Валией. Валия перебралась в Крепость. Грузовик, на котором она приехала, был пустоват. Дочке Валии Гуне шел десятый год. Пока Валия помогала Виестуру перетаскивать узлы, Гуна на кухне общалась с Нанией.
— Мебель мы пока решили ие перевозить, кто его знает, как тут у нас житье сложится. Городская квартира останется за нами, там бабушка прописана. Если понравится, буду жить у вас, а нет, уеду обратно в Зунте. Мне бабушка сказала: быть тебе там падчерицей, и только.
Затем Гуна вернулась к Валии и поспешила выложить ей то, о чем только что говорила с Нанией.
— А знаешь, мама, эта тетя ужасно любезна. Она была рада, что мы свои вещи оставили в городе, говорит, что со старой рухлядью можно ненароком в дом занести клопов. О тебе она высокого мнения: говорит, быстро приберешь к рукам Виестура, поскольку женщина ты бывалая, прошла огонь и медные трубы.
Дар словоизвержения Гуна унаследовала от отца и болтала без умолку в любом месте, с любым и каждым. А поскольку при повторных пересказах к услышанному добавлялась изрядная доля фантазии, ее труды не оставались втуне. Вместе с Гуной на широком пространстве расползались микробы подозрений, зародыши обид, вирусы огорчений, инфузории злобы.
Благодаря стараниям Гуны и отчасти извечно женской ревности к той, что отнимает у матери сына, отношения между Нанией и Валией в первую же неделю обострились настолько, что в Крепости практически был восстановлен порядок, существовавший во времена Ноаса и Августа: она снова как бы разделилась на два дома под одною, крышей. Однако ничто не говорило о том, что Валия собирается вернуться в город. Более того, мать Валии частенько оставалась на ночь в «Вэягалах», помогая дочери по хозяйству. Виестур привез из Эстонии новую мебель. Валия попросила Виестура купить теленка, овцу, поросенка, цыплят. До лета она ездила в парикмахерскую, но, когда
Паулис по этому поводу подтрунивал над Виестуром: «Сделать абы как вещь не хитрая. Сделать по своему хотению — вот высший смак. В былые времена такое хорошо получалось у итальянца Макиавелли, а в наши дни немножко у жены моей Нании. Будешь головой об стену биться, ничего, кроме шишек на лбу, не наживешь».
Со временем, особенно после того как Гуна уехала в школу-интернат, отношения между Нанией и Валией несколько улучшились. И хотя до дружбы дело так и не дошло, при раздельном ведении хозяйства подобное сосуществование никаких жертв не требовало. Девочек Нания любила и приближала к себе. По правде сказать, лишь они, девчонки, не обращали внимания на существующее разделение дома и поселившимся на его просторах центробежным силам противопоставляли свои непорочные стремления к общности.
Переписка Леонтины с Индрикисом привела к тому, что сын пригласил ее к себе в гости. Это окрылило за последние годы заметно сдавшую Леонтинию. К путешествию она готовилась восторженно, чуть ли не с энергией своих лучших лет, — шила платья, искала подарки, изучала географию Англии, у пенсионерки-учительницы брала уроки разговорного английского языка. В ту пору слава длинноволосых гитаристов-битлов была в зените, и Леонтина во что бы то ни стало решила побывать на их концерте, в Ливерпуле или в Лондоне. Из этих соображений она взяла с собой и длинное вечернее платье из алого панбархата.
Отъезд Леонтины из Зунте стал событием дня. Февраль был на исходе, в воздухе уже чувствовалось весеннее томление, за черной сеткой обнаженных вет вей светлело невесомое ясное небо. Виестур выпросил колхозную «Волгу», чтобы доставить Леонтину в Ригу. Оркестр Паулиса — в несколько уменьшенном составе — исполнил «Вальс свечей» из фильма «Мост Ватерлоо». Подруги поднесли Леонтине цветы. Сноровка побуждать герань к цветению сохранилась в Зунте со времен парусных кораблей; мужья опять бороздили моря планеты, частенько приходилось отмечать отплытия и прибытия, а планы оранжерей городского садоводства не всегда принимали в расчет потребности зунтян.
Леонтина, в шубе из каракулевых лапок, в сингапурском парике цвета перца, пересчитывала чемоданы, проверяла, все ли нужные документы при себе, и потихоньку утирала слезы умиления.
Индрикис ей от души советовал лететь в Англию на джэте, что в переводе означало турбореактивный самолет. Но к воздушному транспорту, которым Леонтина ни разу в своей жизни не воспользовалась, у нее доверия не было. Больше всего не нравилось Леонтине, что с земли самолеты казались какими-то несерьезно маленькими и волочили за собой дымные струи, словно собрались вспыхнуть в воздухе. Поезд совсем другое дело, там свое купе, toilette {20} вполне нормальных размеров. Нет, даже в случае крайней нужды она бы не решилась этого сделать в самолете — на головы другим!
20
Туалет (фр.).