Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года
Шрифт:
– Так вот оно что! Значит, мы как будто окружены?
– Да, но связь с тылом сохранилась. Когда я был последний раз в ротном бункере, командиру доложили, что к нам идет подкрепление. И пусть тогда русские попробуют…
Когда он ушел, стало как-то одиноко. Я снова взглянул на березу. Черное пятно исчезло. Странно. Я стараюсь держать бинокль неподвижно и смотрю на ствол. Проходит минута, затем еще пять минут. Вдруг пятно возвращается. Я киваю командиру взвода.
– Вроде бы я его засек.
Комвзвода подползает ко мне и берет бинокль.
– Похоже
– Попробую.
Расстояние чуть больше ста метров, и моя цель – нижняя часть сапога. Этот парень на березе сидит неудобно, и, наверное, ему приходится время от времени менять позу. Тогда он обнаружит себя. Я проверяю упор винтовки – все под контролем. Комвзвода внимательно следит за моими движениями. Сапог сейчас посредине крестика в оптическом прицеле. Я нажимаю на спусковой крючок. В листве что-то зашевелилось, соскользнуло вниз вдоль ствола и шлепнулось на землю.
– Отлично! – комвзвода хлопает меня по плечу. – Этот парень нас в ближайшем будущем не потревожит.
Хорошо, когда тебя хотя бы слегка хвалят, ведь обычно только ругают. Теперь надо срочно менять позицию для стрельбы. Русские наверняка отметили, откуда раздался выстрел. Я перемещаюсь как можно дальше и нахожу новое место с хорошим обзором для бинокля.
Вдруг позади нас раздается сильный грохот. Затем в воздухе над нами проносятся несколько снарядов и с грохотом падают в лесу впереди нас. Это артиллерийская поддержка, о которой мы просили [с южной стороны озера Капанец].
– Ну, теперь “товарищ Иван” получил по зубам, – говорит комвзвода с усмешкой. Отлично. Его улыбка становится шире и шире, по мере того как снаряды сыпятся на русских. Он еще раз усмехается, когда на опушку падает вторая порция гранат. Мне хочется вскочить и закричать от радости, но я сдерживаюсь…
Боже мой, да они бьют слишком близко! Комвзвода подбегает к корректировщику. Взрывов больше нет. Он кричит мне:
– Должно быть, они попали левее пулеметной позиции два. Ты что-нибудь видишь?
Чтобы увидеть позиции два и три, нужно высунуться из окопа за бруствер. Я решаю рискнуть. Вижу испуганные лица первого и второго номеров расчета. Значит, у них все в порядке. Но позиция три выглядит гораздо хуже. Один из парней лежит на краю окопа. Похоже, что ему оторвало голову.
– Попадание в третью позицию, – кричу я.
Жуть какая. Мы сидим молча, и каждый думает о своем. Наш боец убит залпом своей артиллерии…
С опушки леса снова начинают “шмалять”. Снаряды ложатся прямо вокруг нас. Сейчас русские сосредоточились на обстреле высоты два [передовая позиция]. Заработали минометы. Вдруг мы замечаем что-то новое. Более громкие звуки вплетаются в артиллерийский хор. Это тяжелые орудия. Снаряд разрывается в нескольких метрах от меня. Бревна, которые лежали по краям окопа, взлетают в воздух и падают на нас.
Комвзвода кричит: “Это настоящая артиллерия! Наши позиции на это не рассчитаны. Отступаем в бункеры на Капролате. Они лучше защищены”. Безусловно он принял мудрое решение. Здесь в этих окопах нет шансов остаться в живых.
– Первый и второй расчеты, назад! – кричит комвзвода между взрывами.
Артиллерийские снаряды производят жуткие разрушения. Раздается глухой грохот, сверкают красные и желтые вспышки с черным дымом и ломаются деревья, летят щепки. Как ни странно, я не обезумел от страха, а постарался вместе со всеми как можно быстрее убраться оттуда.
Первый и второй номера пулеметного расчета выскакивают прямо на нас. Двое бойцов бегут с позиции одни. Третьего не видно [это был Густав Бём, тело которого потом нашли на пулеметной позиции и опознали]. Сквозь дым видно, как в воздух взлетают бревна сруба. Видимо, было прямое попадание в бункер.
Мы пробираемся ползком по окопу назад. Во многих местах поперек окопа лежат бревна. Несколько бревен лежат и в самом окопе, загораживая дорогу. Не надо было укреплять окопы и позиции бревнами. Но сейчас главное – как можно быстрее продвинуться вперед. Наконец мы на зигзагообразной тропе, которая ведет к основной позиции на высоте Капролат.
– Бегите по одному! – кричит комвзвода.
Бежит первый боец. Я вижу, как вокруг него взлетают фонтанчики земли. Вот он уже нырнул сквозь светомаскировку и в безопасности. Выбегает следующий. Он падает посредине тропы и не встает. Это, кажется, один из новеньких. Он из полка Норвегии, был в отпуске в Осло и женился. Попросился на спокойный участок фронта и попал к нам.
– Не повезло! – говорит Вольфганг.
Теперь моя очередь. Я несусь как бешеный, перепрыгиваю через убитого, и вот я спасен. В ближайшем бункере поняли нашу ситуацию и прикрывают нас пулеметным огнем. Остальные также перебегают в безопасное место.
Я бегу к нашему бункеру вместе с моими старыми товарищами с пулеметной позиции два. Они бросаются в окоп рядом с бункером. Оттуда они могут прикрывать пулеметным огнем всю высоту два. К ним присоединяется прапорщик Коре Бёрстинг. Я нахожу себе отличную позицию для стрельбы у одного из углов бункера. Комвзвода бродит вокруг нас, как будто гуляет у себя в родном городе. Он машет автоматом как прогулочной тростью и распределяет всех по местам. Его задача теперь – поддерживать наш боевой дух. Он улыбается и кричит:
– Эту позицию русским ни за что не взять!
Но вот артиллерийский огонь ударяет по нам. Там, где я нахожусь – на углу бункера, я вне укрытия. Наверное, лучше зайти в бункер, открыть одну из амбразур и стрелять оттуда. У двери стоит боец. Он смотрит на меня стеклянными глазами и бормочет: “Я ранен, я ранен”.
– Если ты ранен, то не стой здесь, – говорю я и указываю в сторону санитарного бункера. – Иди туда, и тебя перевяжут.
Однако он в шоковом состоянии – движется как робот, а винтовка волочится по земле. Вдруг прилетает несколько снарядов. Треск деревьев и клочья земли, взлетающие до небес. Но он ничего не замечает, продолжая идти.