Кровавая ярость
Шрифт:
— Они уехали в плохом состоянии, — добавил Блэй. — Ран сильно их ранил.
— Очень сильно, — подтвердил Куин. — Настоящий боец.
Голосом, полным жажды мщения, Сэкстон сказал:
— Вы их найдете. И приведете их ко мне. Я, я один позабочусь обо всем остальном.
Все трое мужчин низко поклонились, отдавая почтение его положению связанного мужчины.
И затем Вишес обнажил один из черных кинжалов, которые были пристегнуты ручками вниз к его груди. Голой ладонью он обхватил лезвие и выдернул его из ножен, и кровь закапала
Он протянул руку.
— Клянусь честью.
Сэкстон обхватил предложенную ему ладонь своей.
— Живыми. Они нужны мне живыми.
Блэй и Куин тоже нанесли себе порезы, и Сэкстон пожал каждую кровоточащую ладонь.
Решено.
Умрет ли Ран или будет жить, но он будет отомщен.
Глава 45
Когда наступила следующая ночь, Ново узнала, что солнце село, потому, что в доме стемнело, и опустилась температура. Бросив быстрый взгляд на часы, она поняла, что угадала, и медленно поднялась на ноги.
Она провела день, сидя на кухонном полу в холодном доме с заколоченными окнами, а облака, плотно окутавшие дневное небо, обеспечили ей необходимую защиту.
Она не спала, ее мозг медленно, но верно обрабатывал информацию, часы пролетали незаметно.
«Ты сам выбираешь это. Ты выбираешь свою судьбу, и значит, если ты чувствуешь, что это не правильно, тебе не обязательно это делать».
«Все это… это все на тебе».
Более того, она обнаружила, что собственные слова преследуют ее, слова, которые она сказала парню, который предал ее и причинил боль.
Но она думала о них не в контексте Оскара. Она думала о тех, что относились к Пэйтону.
Он был прав. Она не дала ему шанса что-либо объяснить. Она была настолько готова вернуться в прошлое, окунуться в состояние беспросветного горя, которое, как ей показалось, снова случилось с ней. Она выслушала то, что сказал ей его отец. И развернулась на сто восемьдесят.
В принципе, какой-то смысл в этом был.
Только вот она все думала об очках Оскара. Тех, что несли декоративную функцию.
Его фальшивые, ненастоящие очки, нереальные.
Покидая дом через дверь, она вернулась к могиле Серенити и немного постояла на ветру.
— Я еще приду навестить тебя. Покойся с миром.
И она ушла, вернулась в свою квартиру… где приняла душ, съела что-то со вкусом картона и проверила свой телефон. В тренировочном чате повисла куча сообщений, и она быстро прочитала их.
Ночные занятия отменены. Что-то случилось, Братья особо не объяснили. Однако сообщение прочитали все. Даже Пэйтон.
Он не звонил и не писал ей, но она этого и не ждала.
Выбирая его номер из списка контактов, Ново знала, что он вряд ли ответит, и уже начала составлять в голове голосовое сообщение…
— Алло?
От шока она даже слегка закашлялась.
— А… а… привет.
— Да, у меня определился номер.
— Послушай, я… могу я тебя увидеть?
— Я сейчас немного занят.
— О. Ладно.
— Но если ты не против потаскать кучу всякого дерьма вниз по лестнице, подгребай.
— Прости… погоди минутку. Ты переезжаешь?
— Ага. В любом случае, ты знаешь, где я живу. Или жил. Приходи, если хочешь.
Когда он закончил разговор, Ново почти запаниковала. Но ведь она сама выбрала это, не так ли? Она собиралась выбрать глубину, а не поверхность. Она собиралась… довериться тому, что ее сердце знало об этом мужчине, а не двухминутному разговору с отцом, которого Пэйтон не уважал.
Отбросив мысли о своих прошлых психологических травмах в сторону, она поняла, что должна дать парню шанс объясниться. И вот тогда… ну, будь что будет. Но по крайней мере, она не станет наказывать его за грехи, которые он, по его словам, не совершал.
На улице ей понадобилась пара попыток, чтобы дематериализоваться, и когда Ново приняла форму на лужайке семейного особняка, то была удивлена. Большой белый грузовик U-Haul с морским львом и данными по штату Мэн на боку кузова был припаркован прямо у главного входа.
Словно величественный дом превратился в студенческое общежитие в конце учебного года.
Пройдя по снежному газону, Ново остановилась, чтобы заглянуть в открытый кузов фургона. Там стоял диван. Коробки. Гардеробные стойки с одеждой на вешалках. Обувь в ящиках для стирки.
— Эй, не поможешь мне? — раздался голос издалека.
Она резко развернулась. Пэйтон стоял у подножия лестницы, пытаясь удержать кушетку и пуфики.
— Да, конечно.
Она вытерла подошвы своих берцев о коврик не потому, что боялась натоптать в доме его отца, а потому что не хотела поскользнуться на мраморной плитке. И бросилась вперед, с трудом игнорируя запах Пэйтона, проникающий в ее нос.
Но еще сложнее было слышать в голове свои собственные слова, те, что она бросила в него, как кинжалы.
Прихватив диванчик по краям, они оба закряхтели, выравнивая вес, а затем по-крабьи зашагали по Смитсоновскому [110] фойе и вышли на трап, который вел в нутро грузовика.
— Куда поставить?
— Сюда в самый раз. Я не много с собой беру.
Поставив мебель на пол, она спросила.
— Так… ты уезжаешь?
— Да. — Пэйтон хлопнул ладонями по задним карманам своих джинсов. — Пришло время. Наши с отцом отношения уже давно исчерпали друг друга.
110
Смитсоновский музей американского искусства (англ. Smithsonian American Art Museum; сокр. SAAM, бывший National Museum of American Art) — музей в Вашингтоне, США.