Кроваво-красная дорога
Шрифт:
— Побереги свой голосок, — говорит она. — Он делает только то, што я ему велю.
Она подходит ко мне с чашкой воды. Наклоняетца и приподнимает мою голову.
— Давай, пей, — командует она. — Тебе нельзя испытывать жажду. Клеточные бойцы должны быть в отличном состоянии.
Я пялюсь на неё, пока пью. Я набираю в рот воды, а за тем плюю ею в её лицо. Она не произносит ни слова. Просто стоит и смотрит на меня какое-то мгновение, а вода стекает по её лицу.
— Не надо было бы тебе так со мной, — говорит она.
Она идет к Эмми.
— Нет! — ору я. — Не прикасайтесь к ней!
Она влипляет Эмми пощечину. Бьет наотмаш, сильно. Эмми кричит. Пинч поднимает голову Эмми и я вижу, што губа у той лопнула. Рот наполняетца кровью, которая струитца по подбородку. Эмми начинает плакать.
— Оставь её в покое! — ору я што есть мочи. — Она же ребенок! Она ничево тебе не сделала!
Мис Пинч подходит и становитца на колени возле моей койки. Она так близко склоняетца своим лицом к моему, што я могу разглядеть каждую оспину на её коже. Так близко, што я давлюсь от её зловонного дыхания. У неё иза рта запах такой, как от мяса несколько дней пролежавшево под солнцепеком. Она лыбитца.
— Всякий раз, когда ты решиш не подчинитца мне, — говорит она, — каждый раз, когда ты попытаешься каким-нибудь образом устроить саботаж, я буду бить твою сестренку. Бить её или... поджаривать. А то, вдруг мне может взбрести в голову сломать ей руку. Тебя я и пальцем не трону. Даже не помыслю ударить тебя, моя красавица.
Она проводит пальцами по моей щеке. Ее грязные ногти царапают мне кожу.
— А знаеш почему? — спрашивает она. — Ты слишком ценна. А твоя сестра... она и гроша ломанного не стоит. Во всяком случае для меня. Думаю, мы скоро узнаем, насколько она ценна для тебя.
* * *
Я чувствую как паруса опускаютца. Лебедь замедляетца и, конце концов, вздрагивает и останавливаетца. Еще один рывок, когда якорб касаетца земли. Должно быть мы останавливаемся на ночь.
Мы с Эмми дружно наблюдаем, пока мис Пинч потрошила и освежевала скальную ящерицу и подкладывает её мясо к рагу, которое она варит в ведре на плите внутри хибары, все время что-то мурлыча себе под нос. как будто нас здесь и вовсе нет.
Я и рта не раскрыла с тех пор, как только она пригрозила мне, что будет бить Эмми. Я пыталась разработать план. Старалась думать, а што бы Лью предпринял на моем месте. Если бы он был мной и был здесь. И как бы мне хотелось, штобы вместе со мной был именно он, а не Эм. Тогда сейчас не было бы так паршиво. Тогда у нас возможно было бы больше шансов.
— Ты как Эмми? Ничево? — шепчу я.
Она кивает, глаза у неё на таком крошечном личике смотрятца большими. От удара мис Пинч губа у неё распухла, кровь подсохла и образовала темную корочку. Я не могла не вспомнить, как я тоже её ударила, еще там на озере, её, свою плоть и кровь. Она поплакала какое-то время, после того, как мис Пинч ей врезала, но не пустилась в рёв.
— Ты была права на счет них, — говорю я. — Мне жаль. Я должна была послушать тебя.
— Да чево уж там, всё нормально, — говорит она.
— Нет, не нормально, — говорю я. — Это по моей вине, она ударила тебя. Я не должна была плевать в неё.
— А я рада, што ты плюнула в неё, — говорит Эмма.
— Такая уж я, — говорю я. — Я вытащу нас отсюда, Эм. Обещаю.
— А ну, хорош трепатца! — кричит нам мис Пинч. Потом она рывком открывает дверь и кричит. — Жрать пора!
Рустер Пинч проскальзывает в лачугу.
— Ты лживый ублюдок! — срываюсь я.
Глазки у него виновато бегают и он стараетца не встречатца своим взглядом с моим. Притворяетца, што не слышит меня.
— Запах превосходный, моя дорогая! — Он потирает руки, с поддельным весельем, нюхает воздух. — Чистейшая амброзия!
— Заткнись и садись, — говорит она.
Они стали уплетать рагу. Когда он закончил, то запустил палец в свою миску и начал слизывать соус. Она кивнула в нашу сторону.
— Тебе придетца покормить их, — говорит она.
— Мне, моя дорогая? Ох! Ты считаеш, што это будет разумно? Ты бы справилась гораздо лучше...
Она замахиваетца своей огромной пятерней и ударяет его по уху. Он вскакивает, хватает пару жестяных мисок и наполняет их рагу. Он подходик к Эмми первой. Помогает ей сесть, наполняет ложку едой и подносит к ней. Эмми смотрит на меня.
— Всё нормально, — говорю я.
Я улыбаюсь ей и она в ответ слегка улыбаетца мне.
Она ест жадно, второпях, с трудом останавливаясь, штобы прожевать мясо.
— Вот и умница, — говорит Пинч. — Вот так.
Он смотрит себе через плечо. Мис Пинч занята мойкой посуды, вновь што-то напевая себе под нос, не особо обращая на нас внимания. Он кидает взгляд на меня, и шепчет нам обеим.
— Будет лучше всево, если вы просто станете делать то, што она говорит, хорошие мои. Если же запротивитесь, то поверьте мне, жизнь для вас станет невыносимой.
— Ты должен помоч нам сбежать, — шепчу я в ответ. — Пожалуйста.
— Не могу. Не смею. Если вы попытаетесь сбежать, она прикончит вас. С последним она так и поступила. Она видит всё и вся. Она...
Мис Пинч замечает, што што-то происходит.
— Чё это вы там делаете? Рустер, я надеюсь ты там не разговариваеш с девчонками.
— Нет! Конечно же нет! И в мыслях не было!
— Лучше бы тебе не молоть с ними попусту языком. И если я узнаю, што ты мне вреш, ты ведь знаеш, што тебя тогда ждет, не так ли? Я поджарю тебя заживо. Как тебе это понравитца?
— Совсем не понравитца, золотце моё, — лебезит он.
— Тогда заканчивая с кормежкой и побыстрее.
Он спешит закончить с Эмми, затем переходит ко мне.
— Што ты имееш в виду, говоря, што она убила последнего, — шепчу я. — Што за последний?
Он не отвечает. Я пытаюсь заставить его взглянуть мне в глаза, но он все время отводит взгляд, он просто пялитца в миску. Его лицо блестит и лоснитца от пота, а ложка дрожит в руке. Впервые я замечаю, что его руки и запястья покрыты уродливыми фиолетовыми шрамами от ожогов. Как будто кто-то прикладывал к его коже раскаленную кочергу.