Кроваво-красная дорога
Шрифт:
Вольные Ястребы здесь. Как Маив и обещала.
Неро сидит на световой башне, которая выситца прямо рядом с Ареной. Он кричит, снова и снова. И я могу сказать наверняка, што птица вне себя от страха. Вдруг, он пикирует вниз, приземляетца на Клетку и проскальзывает сквозь решетку. Он никогда так не делал за все время, пока я была здесь и дралась.
Он машет крыльями, подлетает, што бы сесть на моё плечо. Все вокруг смолкают. Хотя у меня и настала полоса неудач, они попрежнему верят, што я черпаю свои силы от нево. Даже сегодня в мой последний бой они не смогли распродать те дешевые места на башни, потому как они и за даром никому не нужны, пока он сидит там.
Он перепрыгивает мне на руку. Я потираю его клюв, чешу ему голову. Он урчит, ну словно заправский кошак. Я и представить себе, не могла до сей минуты, как же я соскучилась по нему.
— Ладно, — прошептала я ему, — хороший мальчик Неро.
Он склоняет голову на одну сторону, глядя прямо на меня своими черными блестящими глазами-бусинами.
— Всё в порядке, — говорю я ему. — Со мной всё будет хорошо.
Он каркает. Он знает, что значит «хорошо». Он у меня понятливый.
Я поднимаю руку, и он взмывает вверх. А потом выбираетца из Клетки. Приземляетца на свое обычное место на световой башне. Толпа шепчитца, бормочет, егозит и ёрзает на своих сидениях.
Дверь Клетки вновь со скрипом открываетца и входит Эпона.
Сердце стучит у ребер. Кровь пульсирует в ушах.
Мы стоим лицом к лицу. Смотрим друг другу глаза в глаза. Стаж Арены ударяет в гонг.
Начинаетца мой последний бой.
Я позволяю Эпоне задать темп. Позволяю ей гонять меня по Арене, загонять меня в угол, бить меня.
Но затем меня подстегивает моя ярость. Я пытаюсь отстранитца от неё, отпихнуть куда подальше, но она продираетца сквозь меня. Берет надо мной вверх. Моё неистовство не знает Маив. Моя ярость не знает, што у Ястреба есть план. Моя злость ей не доверяет. Потому, что мой гнев не знает ни планов, ни людей, ни доверия. Он знает только одно. Надо выжить. Во што бы то ни стало.
И я не могу подчинить его себе. Он дикий и не обузданный. Моё желание выжить начинает драться с Эпоной. Он деретца за мою жизнь.
— Ты чё твориш? — говорит она мне, глаза у неё широко распахнуты.
Эпона сильна. Она умная. Она толкает меня к краю. Но я толкаю в ответ. Мне есть, что терять и много больше, особенно учитывая, что меня ждет толпа на растерзание.
Мы боремся до тех пор, пока мы обе не становимся окровавленными, израненными, изможденными.
Наконец, она делает ошибку. Я хватаю её за горло. Я придавливаю её к решетке. Толпа неистовствует. Они вскакивают на ноги. Уголком глаз я вижу Маив. По её лицу я понимаю, што она глазам не верит тому, што видит. Она машет на меня руками. Её губы шевелятца. Говорит што-то, но я не могу расслышать.
Но желание выжить теперь и притупляет мой слух. Он о только он подстегивает меня, штобы я сжимала Эпоне горло. Мои руки напрягаютца иза всех сил. Стой! Нет! Нет! Я скреплю зубами, мысль о чем-то красном и горячем и темноте, я погружаюсь в глубокую черную воду, пока, наконец не могу свободно вздохнуть. Есть што-то... я должна што-то сделать или... вспомнить, но я... но не могу вспомнить што именнно, не могу...
Лью. Лью. Я почти забыла о нем. Как я могла?
Я найду тебя. Куда бы они тебя не забрали. Найду. Клянусь.
Я поднимаю голову. Гнев начинает утихать. Затем он и вовсе исчезает и вот я снова прежняя.
Необходимость, глубоко внутри меня, моего сердца битца, мои легкие дышать, эта сильная потребность выжить, почти взяла надо мной вверх.
Лью ждёт меня. Рассчитывает на меня. Маив. План. Моя единственная надежда выбратца отсюда. О чем я думаю?
Я отступаю. Эпона падает мне на руки. Я подхватываю её, пока она задыхаясь, хватает ртом воздух.
— Прости, — говорю я. — Прости.
Потом я делаю шаг назад. Развожу руки в сторону.
Эпона поднимает голову, держась руками за горло. Она смотрит на меня, на лице замешательство.
Я киваю.
— Вперед, — говорю я. — Чего ждешь.
И вот она действует. Она кладет меня на лопатки.
Два тюремщика, стража Арены, поднимают меня на ноги и берут меня за ноги. Прежде чем я очухиваюсь и понимаю што происходит, меня выволакивают с Арены и я уже стою перед толпой.
Все поголовно в ярости. Им чертовски хорошо было видно, што я сама упала. Они ненавидят быть обманутыми. Они улюлюкают и освистывают меня, жаждут моей крови, словно свора волков. Затем они выстраиваются в смертельный ряд, вдоль дорожки по которой я побегу в толпу. Они толкаютца и пихаютца, стремясь занять место получше. Все они хотят урвать свой шанс быть причастным к убийству.
Моя ярость сошла на нет. Желудок завязываетца в узел. Ноги подкашиваютца. Я делаю глубокий вдох, штобы впустить в свои легкие как можно больше воздуха. Мне казалось, што я уже и прежде испытывала ужас, но ничего такого, што можно было бы сравнить с тем, што я чувствую сейчас. Такого я никогда не испытывала.
Я смотрю на Маив в первом ряду. Вольные Ястребы стоят в самом начале толпы. Они выглядят уверенными. Сильными. Непоколебимыми. Маив впивается в мои глаза своим взглядом.
Я отдаю свою жизнь в её руки. Жизнь Лью. Эмми. О чем я вообще думала, когда доверилась чужачке? Даже, если ей можно доверять, што, если она не сможет вытащить меня отсюда? Што если эти Вольные Ястребы не воины, как говорит она, а просто дерзкие девчонки, которые только хамят да имеют лихой и суровый вид?
Я смотрю на балкон Распорядителя боев. Все в Колизее поворачивают туда свои лица. Вся Арена, будто по взмаху чей-то невидимой руки, умолкает.
Викар Пинч стоит. Забирает красный платок у Распорядителя. Поднимает свою руку.
Я не смею даже дышать. Когда его рука опускаетца, я пускаюсь во весь опор. Мои ноги будто ватные. Слишком слабые, штобы двигатца.
В этот момент Пинч поворачиваетца к Хозяину Арены. Наклоняетца и што-то шепчет тому на ухо. Пока Распорядитель слушает на его жирном лице появляетца понимающая улыбочка. Он подходит к краю балкона. Поднимает вверх обе руки.
— Дамы и господа! — кричит он. — Это вам не обычный воин! Потому и смерть должна быть у неё не обычной! Ради такова историческова случая, Ваш Король требует, штобы процедура была четкой и ясной. Посему! Он постановляет, штобы её смертельный забег происходил... здесь!
И он как бы распахивает мне свои объятья. Распахивает их к проходу, который проходит от Клетки прямо под его балконом.
Пинч изменил последний смертельный забег. Он передвинул его.
Всё моё тело трясетца. Тошнота подступает к горлу.