Кроваво-красная дорога
Шрифт:
А им многое известно, я в этом уверена. Я собираюсь заставить их, всё мне рассказать. Они мои должники.
Я подождала, пока мы не разбили на ночь лагерь. Эпона пошла первой в дозор. Эш, Эмми и Томмо завернулись в свои спальники и уже дрыхли без задних ног. Айк устроился у бревна. Его голова свесилась ему на грудь.
Джек с Неро сидели у костра и играли в кости. Как только Джек обнаружил, што Нероо умеет считать, он вырезал пару кубиков и научил ворона играть. Неро подбрасывает кости клювом.
Я иду и останавливаюсь прямо рядом с ними. Неро выбрасывает две шестерки.
— Черт, — говорит Джек. — Он опять меня сделал. Никогда не думал, што проиграю какой-то вороне. Думаю, он жульничает.
Неро подпрыгивает вверх-вниз и вопит от восторга.
— Если и так, Джек, — говорю я, — то этому он понабрался от тебя. Я хочу поговорить. С тобой и Айком.
Он вздыхает. Как будто именно этого он и ожидал. Но он встает и слегка пинает Айка. Тот с ворчанием просыпаетца.
— Што? — спрашивает он.
— Давай-вставай уже, — говорит Джек. — Саба жаждет пообщатца.
Когда Айк тыжело поднимаетца на ноги, Неро взлетает, штобы усестца на моем плече. Он потираетца свое головой о мою щеку. Он всегда знает, когда мне нужен кто-нибудь, чтобы быть на моей стороне. Как сегодня.
Я увожу их подальше от лагеря. Поднимаюсь в горы, сквозь деревья, пока не оказываюсь на скалистом выступе. Я поворачиваюсь к ним лицом. Туман совсем исчез, а ночь теплое и небо высокое. Ночное небо середины лета. Я очень ясно вижу Джека и Айка.
— Так, — говорю я. — Расскажите мне, што вы знаете о Полях Свободы. Расскажите все.
Они переглядываютца друг с другом.
— Я с вами честна, — говорю я. — Я всё вам рассказала. О том, што сказала мне Хелен о жертвоприношении в день летнева солнцестояния и почему они забрали Лью. Пинч может быть и мертв, но Лью всё еще в опасности, до тех пор пока мы не вытащим его оттудава. Теперь вы оба должны быть искренними со мной. Вы должны мне рассказать всё, што знаете. Так, по крайней мере, у нас появитца шанс выбратца от туда, с чем бы мы там не столкнулись.
— Ну, тебе известно больше нашева, — говорит Айк. — Мы слышали только то, што болтает разный путешествующий сброд. Ну, знаешь, время от времени, встречаешь кого-то и болтаешь с ним по душам...
— Забудь об этом, Айк, — обрывает его Джек.
— Што?
— Я сказал, забудь об этом.
— Но я думал, што мы договорились, мы...
— Айк, — говорит он. — Саба права. Она должна знать, с чем мы столкнемся.
— Я так и знала! — говорю я. — Я знала, што вы знали больше, чем говорили. Черт возьми, Джек, почему ты не сказал мне раньше? Почему ты не рассказал мне сразу же, как узнал, куда я направляюсь?
— Я знаю, што должен был, — говорит он. — Но я не хотел, штобы ты узнала об этом раньше времени.
— Я не ребенок, — говорю я. — Я не нуждаюсь в твоей защите.
— Знаю, — говорит он. — Знаю, извини.
— Думаю... што я пойду обратно в лагерь, — говорит Айк.
— Трус, — говорит Джек.
— Иди, Айк, — говорю я. — Джек расскажет все, што мне нужно знать.
— Договорились, — говорит он. — Ну... если я услышу какой-либо крик, я пришлю Эмми.
Он беззвучно исчезает. Никаких шорохов и шагов. Для такого большого мужчины, Айк двигался очень тихо. Неро должно быть начал чувствовать беспокойство, потому что он полетел вслед за ним.
Теперь остались только мы с Джеком.
— Ладно, Джек, — говорю я. — Начинай рассказывать.
— Четыре года назад, — говорит он. — Я был не в подходящем баре, не в подходящее время. Набрел на Тонтонов. Они всегда в поисках сильных работников. Рабов. Вот как я оказался в Полях Свободы.
— Ты был там, — говорю я.
— Да, был, — говорит он. — Давай присядем.
Мы садимся лицом к друг другу, на пару близ лежащих камней. Как по мне, то мы оказываемся слишком близко. Его нога соприкасаетца с моей. Сердечный камень снова жжет мне кожу.
— Вот как мы познакомились с Айком, — говорит он. — Нас взяли в рабство в одно и то же время. Ты можешь себе представить, што мы с ним, как-то не очень обрадовались рабской жизни и работе в цепях на полях. Но, што до остальных... похоже тех вообще ничего не заботило. Мы выяснили, почему все такие тихони и никто не сопротивляетца. Из большой бочки, которая приезжает на телеге два раза в день, один раз утром и другой раз вечером, заполняютца все фляги. Так вот в той воде растворен чаал.
— Хелен сказала, што все дело в чаал, — говорю я.
— Эта дрянь замедляет твой мозг, — говорит он. — Отупляет тебя. Отличная штука, если хочешь контролировать людей. Но если с этой отравой перебарщивать, то все слетают с катушек. Ритм сердца убыстряетца, ты становишься возбужденным и агрессивным, тебе не нужна ни еда, ни сон.
Я думаю о Бешеном Псе из города Надежды. О том, што он сделал с Хелен. О толпе в Колизее, избивающая до смерти беглеца, во время его смертельного забега.
— Я видела, на что способен чаал, — говорю я.
— Мы с Айком заполняли наши фляги по примеру остальных, но сроду к ней не прикасались. Мы её сливали по ирригационным каналам в поля.
— Как долго ты был там? — спрашиваю я.
— Пару месяцев. Ровно столько, штобы собрать всё, што нам было необходимо, штобы вскрыть замки на наших цепях, сковывающие лодыжки. Затем нам пришлось дождатца штормовой ночи. Ратрули с собаками не выходят во время грозы или просто плохой погоды. Собаки пугаютца.
— И так вы сбежали, — говорю я.
— Считаем, што нам повезло, — говорит он. — Мы отправились в путь, держались низин, подальше от неприятностей. Айк, в конце концов, осел в «Одноглазом», а я двинул дальше.