Кроваво-красная дорога
Шрифт:
— Вот мы и на месте, — говорит Джек. — Милости просим в Одноглазого.
Таверна из черного камня, горбилась приземистым домиком неказистова вида среди горы. Дождь хлестал по её провисшей кровле крыше и переливался через край. Из трубы сочился бледный дымок.
— Выглядит не очень радушным, — говорит Эш.
— Мне не нравитца это, — говорит Эмми.
— Вы просто замерзли и устали, — говорит Джек. — После того, как вы опрокинете в себя миску беличьего рагу Айка, все будет выглядеть намного радужнее.
Мы привели наших лошадей к стойлам. Здесь уже стояло несколько жеребцов, включая большого пегова мустанга и маленьква серого ослика, прижавшихся к друг другу, штобы было теплее. Они навострили свои уши и тихо заржали, когда мы привязывали своих копытных рядом с ними.
— Видишь? — говорит Джек. — Мы здесь не одни. Сначала нам нужно будет устроитца, а потом займемся припасами и лошадьми.
В единственном окне горит свеча, и вдоль стены идет узкая полоска света. Джек звонит в колокольчик, висящий у старой побитой деревянной двери. В ту же секунду свеча гаснет.
— Похоже, што твой друг Айк не нуждаетца в компании, — говорю я.
— Наверное прознал, што придешь ты, — говорит Джек, с угрюмым выражением лица.
Он тянет за ржавую щеколду, та не поддаетца. Он барабанит в дверь кулаком. Бум, бум, бум. Бум, бум, бум.
— Айк! — кричит он. — Айк Твелвтрис! Это я! Джек! Впусти меня!
Ничево.
— Эй! Откройте! — кричу я и барабаню в дверь.
Я собираюсь попытаться открыть ее плечом, но Джек тянет меня обратно.
— Погоди, — говорит он. — У меня ловчее выйдет.
Он отклоняетца назад, заносит ногу и со всей дури лупит по двери ступней, отчего дверь тут же распахиваетца. Он проходит внутрь, а мы за ним.
Мы видим их во всей красе.
Я достаю свой арбалет и нацеливаюсь.
Рядом со мной Эш и Эпона делают то же самое.
— Не стрелять! — командует Джек.
Мое сердце бешено колотится. Мы держим наши арбалеты, тетивы натянуты, стрелы готовы к полету.
Мы смотрим на людей, собравшихся перед нами, их оружие наготове. Наберетца, по крайней мере, человек двенадцать. Все на ногах, с обнаженными ножами, готовыми луками, целящимися прямо в нас. Это самае отвратная свора негодяев, што мне доводилось видеть на своем веку. Шрамы на роже от ножей, у кого-то повязка на глазу, сломанные носы, не хватает уха, кто-то трехпалый. Даже самая низшая падаль, проживавшая в городе Надежды, просто милейшие создания, просто цветочки весной.
Первое, што я делаю, быстро оглядываю комнату. Не упаская ничего. Это вытянутое помещение с низким потолком. Камин стоит посреди, разожжен и пышет жаром. Прямо перед очагом, здоровый стол с котелком посреди него и каменные питьевые бочонки.
Деревянные лавки валяютца на полу. Упали, когда все повскакивали.
Не слышно ни звука, только огонь в камине потрескивает да дождь стучит по крыше.
— Привет, парни, — говорит Джек. — Приятно видеть вас всех.
Затем, из двери в углу, которую я даже не заметила поначалу, выходит мужик. Он высокий, по крайней мере футов шесть и пять, шесть и шесть. Он прёт на одном плече блюдо с обжаренным мясом. Он даже не смотрит в нашу сторону, когда идет к столу, и ставит на него своё блюдо. А затем он замечает нас.
— Айк! — зовет Джек. Он делает несколько шагов вперед, улыбается протягивая руку. — Эй, старина, давненько не виделись!
Но Айк не улыбаетца в ответ. И он не пожимает руку Джека.
Он подходит к нему и ударяет таво в лицо.
Джек падает на пол.
Джек валяетца на полу. Ему больно. Меня окатывает яростью, которую я не чувствовала с тех пор как покинула город Надежды.
Я нацеливаю свой лук на Айка и иду к нему. Я всё делаю быстро, пока тот не успевает опомнитца и оказываетца у стены с раками за головой. Я прижимаю наконечник стрелы к его горлу. Он сглатывает.
За моей спиной раздаетца топот, видимо, все мужики подорвались и бросились ко мне. Не отрывая глаз от Айка, я чувствую их оружие, нацеленное на меня. Слышу их дыхание.
— Все в порядке, Саба, — окликает Джек. — Не убивай его. Я заслужил это.
— Скажи этим псам отойти, — говорю я Айку.
— Опустите оружия, парни, или ужин отменяетца, — говорит он.
Он не сводит с меня глаз.
Пауза, а затем слышитца грохот, когда ружья, луки и ножи падают на пол позади меня.
— Эпона? — говорю я.
— Всё нормально, — говорит она. — Всё чисто.
Я отхожу от Айка. Опускаю лук. Он откашливаетца. Усмехаетца и качает головой.
— Черт побери, — говорит он. — Я все жизнь ждал такую женщину, как ты. Джек, похоже, я влюбился
— И не мечтай, Айк, — говорит Джек. — Она слишком опасна для таких как ты.
— Ох, — говорит Айк, — да не может быть?
Он подходит к Джеку, подает ему руку и подымает его. Джек потирает подбородок, куда Айк ударил его.
— Не волнуйся, — говорит Айк, — я не причинил твоему хорошенькому личику никакого вреда. Хотя стоило бы. После того, што ты мне сделал.
Он смотрит на Джека, а Джек на самом деле выглядит пристыженным. Айк ударяет ему в грудь большим мясистым пальцем.
— Ты оставил меня, сукин ты сын, — говорит он, — висящим вниз головой, совершенно голым, со всеми теми женщинами в их...
Джек хватает его за руку.
— Не сейчас, — говорит он. — Мы поговорим об этом позже.
— Не говоря уже о том, што ты должен был меня встретить у Пат О'Дули и я прождал тебя там цельных два месяца, с той маленькой его собачонкой, которая всегда так и норовит укусить тебя за лодыжки, и и всё это время ты где-то болтался...
— Айк! — кричит Джек, указывая на негодяев за столом. — Гляди! Вон тот уже второй кусок себе тянет!
— О, нет, у него ничего не выйдет!
И Айк поспешил от нас прочь.
Джек улыбаетца мне.
— Бедняга Айк, — говорит он, постукивая себя по лбу. — Такой же сумасшедший как лысуха.
— Мне почему-то так не кажетца.
Мужчины начали бормотать меж собой, когда расселись обратно за большой стол и принялись за свою еду. Эш растолкала их локтями и наполнила едой три котелка, для себя, Эпоны и Эмми. Один, с повязкой на глазу попытался приобнять Ястреба, за што она его огрела половником по башке.