Кровавые поля
Шрифт:
«Встать, – подумал он. – Я должен встать». Но прежде чем он сумел подняться на колени, на его грудь, живот и голову обрушились удары ног. Квинт рухнул на землю, все его тело кричало от боли. Когда удары прекратились, он с трудом втянул в себя воздух, отчаянно борясь с тошнотой, и посмотрел на своих врагов.
– Я всегда знал, что у тебя есть любовник, – прошипел Мацерио, снова ударив его ногой. – Кто еще может подружиться с таким моллисом, как Рутил?
– А ты уверен, что он не грек? – со смешком спросил один из его спутников.
– Вполне
Квинт снова попытался встать, но мощный удар в лицо повалил его на землю, и перед глазами у него вспыхнули искры; он почувствовал, как с глухим треском ломается скула. «Вы напали не на того человека, – хотелось ему закричать. – Не я убивал своих друзей – это Мацерио!» Однако ему удалось лишь невнятно застонать. Вскоре юноша начал терять сознание и сделал отчаянное усилие, чтобы прийти в себя. Он понимал, что должен что-то сделать, в противном случае они забьют его до смерти или он умрет от холода, когда они его бросят здесь одного.
Его пальцы скребли по тунике, он нащупал свой пояс, и его ладонь легла на рукоять кинжала. Он прищурился и посмотрел на своих врагов, чьи очертания расплывались на фоне ночного неба. Никто из них ничего не заметил. Сердце Квинта сжалось. У него будет только один шанс. Он вытащил кинжал и вонзил его в того, кто был ближе.
Раздался отчаянный крик. Кинжал вырвали из руки Квинта, а его жертва отпрыгнула в сторону. Удары прекратились. Снова раздался крик. Один из солдат наклонился и принялся ощупывать ногу, громко проклиная все на свете.
– Заткнись, идиот! – раздался голос Мацерио.
– Он ударил меня кинжалом в ногу!
– Мне плевать! Из-за тебя здесь появится патруль.
Кинжал Квинта взвился в воздух, тускло сверкнуло лезвие.
– Тогда я его прикончу. Если он будет мертв, то не сможет говорить, верно?
– Давай, – сказал Мацерио и злобно рассмеялся. – Но быстро.
Квинт собрал последние силы и откатился влево. Его ступни натолкнулись на что-то – шест или чьи-то ноги? Поджав колени, юноша продолжал катиться. Через мгновение он оказался внутри загона, полного лошадей, и ему в нос ударил запах навоза. Однако он продолжал двигаться, стараясь оказаться подальше от убийц. Воздух наполнился испуганным ржанием, лошади начали бить копытами. Из-за ограды послышались проклятия. И тут до Квинта донеслись самые лучшие слова, какие он только слышал в жизни.
– Эй! Клянусь Гадесом, что вы тут делаете?
– Вооружайтесь, парни! – раздался другой голос. – Кто-то хочет украсть наших лошадей!
Снова раздались проклятия; затем послышался топот убегающих ног.
Квинт с облегчением опустился на холодную землю и напоследок увидел звездное небо у себя над головой. «Как красиво», – подумал он, а потом пришло забвение.
Боль. Волны боли, идущие от щеки, ребер и паха. Ее пульсации уносили Квинта за собой. Кровь ударяла по векам, в основание шеи, металась внутри головы. Он почувствовал, как по лбу, щекам и бровям течет пот. «Должно быть, я жив», – пришла невнятная мысль. Ему показалось, что у него склеились веки, но он сумел их разлепить и увидел перед собой темнокожего мужчину. За спиной у него стоял недовольный Коракс.
– Хорошо. Ты пришел в себя.
Коракс шагнул вперед, однако лекарь поднял руку. Центурион нахмурился, но остановился.
Квинт попытался что-то сказать и понял, что язык его не слушается.
– Выпей. – К его губам поднесли чашу.
Разведенное водой вино показалось Квинту нектаром. Он сделал пару глотков, и лекарь забрал чашу.
– Не слишком много. Я не хочу, чтобы тебя вырвало.
– Где я? – спросил Квинт.
– В лагерном лазарете. Вместе со своим другом.
Квинт огляделся, осторожно поворачивая голову, но с удовлетворением увидел, что на соседних койках нет гастатов. Солдаты вокруг делали вид, что не слушают, но он не сомневался, что они навострили уши.
– Мой друг, командир?
– Кусок дерьма, которого ты ударил кинжалом в ногу. Полагаю, это сделал ты?
Лекарь с недовольным видом уступил место Кораксу.
– Тебе не следует долго с ним говорить, командир. Он нуждается в отдыхе.
Коракс не ответил, и грек отошел в сторону, поджав губы.
– Ну, Креспо? – Глаза центуриона стали жесткими, как осколки кремня.
– Да, я ударил его кинжалом, командир.
– Почему?
– Он собирался меня убить.
– Проклятье, зачем ему тебя убивать посреди ночи, так далеко от наших палаток?
Квинт попытался собраться с мыслями. Он хотел открыть Кораксу правду, но, как и прежде, когда на него напал Мацерио, засомневался. Во-первых, вокруг было слишком много свидетелей. Да и в любом случае, если он все расскажет, подобное предательство сделает его отщепенцем в манипуле. И не будет иметь значения, что Мацерио со своими приспешниками пытались его убить. Сохранение кодекса чести солдата необходимо, чтобы товарищи продолжали тебя уважать. Квинт знал, что должен сам отомстить Мацерио, без вмешательства центуриона.
– Я задал тебе вопрос, солдат! – Коракс склонился над его кроватью. – Мне плевать на слова лекаря, который утверждает, что тебе необходим отдых. Отвечай, или останешься здесь еще на месяц после того, как тебя отделаю я!
«Должно быть, Коракс уже говорил с гастатом», – подумал Квинт. Что тот мог сказать? Он попытался отыскать правдоподобный ответ.
– Мы поспорили, командир.
Коракс поджал губы.
– Ясное дело. Выкладывай остальное.
– Ну, ты знаешь, как это бывает, командир. Он ветеран, а я – нет. Он надо мной издевался, мы стали обмениваться ударами. Мне досталось гораздо больше.
Молчание. Квинт старался сохранять хладнокровие под пристальным взглядом центуриона.
– Ты пил?
– Да, командир. – Радуясь тому, что Коракс его не перебивает, Квинт продолжал: – Я упал в грязь после возвращения из палатки моего друга. Поэтому все закончилось дракой.
Квинт понимал, насколько неправдоподобно звучит его рассказ, но ничего лучшего придумать не сумел.
– Какая куча навоза, – холодно сказал Коракс. – Солдаты, которые услышали про драку, видели, как несколько человек убежали прочь. Ты разглядел их лица?