Кровавые поля

Кейн Бен

Квинт часто бросал небрежные взгляды за спину, пока не удалился на достаточное расстояние от палаток своей манипулы. Отсюда он мог спокойно пройти до десятой когорты, а потом и до ворот. Путь между палатками был более коротким, но в темноте он рисковал сломать себе шею, зацепившись за веревки. Квинт сказал Урсу, что хочет поискать продавца, который отдаст им овечьи шкуры по разумной цене.

– А это поможет мне получить хорошую цену, – сказал юноша, помахав кувшином с вином.

Урс

не стал возражать; остальные солдаты и вовсе привыкли к его постоянным отлучкам, а потому не обратили внимания на уход.

По лагерю разгуливали и другие солдаты; они искали, где можно поиграть в кости, купить вина или просто поболтать с легионерами из других палаток. Попадались и безумцы, бегавшие наперегонки, – вокруг собиралась толпа зрителей, которые их громко подбадривали. Настроение было расслабленное, как на празднике. Квинт испытывал похожие чувства. Все знали, что до весны настоящих сражений не будет. Вечером, когда все работы и тренировки заканчивались, наступало время развлечений. Солдаты могли уходить и приходить до второй стражи ночью, так почему не воспользоваться свободой?

Ну, а для тех, кто стоял на часах, все обстояло иначе. На верхней части стены часовые – все велиты – постоянно расхаживали взад и вперед. Квинт порадовался, что его эта чаша миновала, – ночью становилось очень холодно.

Он без труда нашел палатки кавалеристов, которые выходили на главную дорогу, ведущую к воротам. Их прямоугольное расположение ничем не отличалось от пехотных: одна открытая сторона, две линии палаток друг напротив друга, у дальнего конца загоны для лошадей, которые образовывали четвертую сторону прямоугольника. Квинт аккуратно отсчитал палатки и направился к той, где должен был находиться Калатин.

Только теперь ему стало немного не по себе, и он почувствовал легкую зависть. Когда Квинт служил в кавалерии, он воспринимал свой более высокий статус как данность. Теперь он всего лишь гастат, что намного ниже социального положения Калатина и его турмы. Жизнь была бы намного проще, если бы Квинт остался на прежнем месте… Впрочем, он почти сразу вспомнил о намерении отца отослать его домой и, расправив плечи, направился к группе, стоявшей возле одной из палаток. Но всадники были так поглощены разговором, что в наступившем сумраке не заметили, как он подошел.

Квинт кашлянул. И снова никто не обратил на него внимания. Он кашлянул еще раз – с тем же результатом.

– Прошу меня простить, – громко сказал он.

К нему повернулись удивленные лица, на некоторых появились презрительные усмешки.

– Гастат. Что он здесь делает? – резко спросил один.

– Скажите, чтобы проваливал отсюда, – добавил другой.

– Но сначала пусть отдаст кувшин с вином.

Все принялись смеяться, и Квинту пришлось прикусить язык.

Высокомерные ублюдки!

Он почувствовал

благодарность к одному из кавалеристов, когда тот вежливо спросил, что ему нужно. На него стали бросать любопытные взгляды, когда Квинт ответил, что ищет Калатина. Тем не менее, его проводили к противоположному ряду палаток. И тут он услышал за спиной знакомый голос. Квинт почувствовал облегчение, что темнота скрыла выступившую на его щеках краску. Не более чем в десяти шагах от него отец разговаривал с декурионом. Квинт вдруг понял, как сильно он по нему скучает, и ему захотелось подойти и приветствовать его.

Вот только что он мне скажет?

Квинт опустил голову и свернул немного в сторону, чтобы отойти от отца подальше.

Когда он подходил к палатке Калатина, из нее вышел мрачный кавалерист.

– Калатин на месте?

Кавалерист усмехнулся.

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Креспо, гастат.

На лице кавалериста появилась презрительная улыбка.

– И что общего может быть у Калатина с таким, как ты?

Терпение Квинта заканчивалось.

– Это мое дело. Так он в палатке или нет?

– Ах ты, наглый… – начал кавалерист, но его прервал Калатин, высунувший наружу голову.

– А, Креспо! – воскликнул он и повернулся к своему товарищу: – Оставь нас. Мне нужно заняться делами.

Кавалерист повернулся и пошел прочь, что-то ворча себе под нос.

– Заходи! – поманил Калатин.

Бросив последний взгляд в сторону отца, Квинт вошел в палатку и облегченно вздохнул, увидев, что внутри никого нет. Калатин завязал входной клапан и указал другу на табурет, стоявший у жаровни.

– Добро пожаловать, Креспо, – тебя ведь теперь так зовут?

– Не мог же я назвать им свое настоящее имя. – Квинт обнял друга. – Проклятье, я думал, ты погиб, – едва слышно пробормотал он.

Калатин обнял его в ответ.

– Чтобы меня убить, потребуется нечто большее, чем несколько гуггов.

Некоторое время они глупо ухмылялись, а потом Калатин достал вино. Когда Квинт показал, что он принес с собой кувшин, его друг покачал головой.

– Это мы можем выпить потом. У нас впереди целая ночь.

– Но разве твои соседи по палатке не вернутся в ближайшее время? Пока я тебя искал, на меня бросали странные взгляды…

– Не беспокойся. К счастью для нас, соседняя турма устроила праздник. Сюда еще долго никто не вернется.

– Я едва не наткнулся на отца, который разговаривал с декурионом, – выпалил Квинт. – Я никак не ожидал его встретить.

– Клянусь волосатой задницей Вулкана! Он тебя не заметил?

Квинт покачал головой.

– Но я испытал настоящее потрясение. Мне хотелось с ним поговорить, но я не мог этого сделать. И понял, что скучал без него – гораздо больше, чем мог себе представить.