Кровавые скалы

Джексон Джеймс

— Мы должны разоблачить предателя.

— Или же переселить магистра из его покоев в форте Сент-Анджело. Поговори с Анри. Вместе придумайте веский довод, который убедит его дядю обосноваться в Биргу поближе к народу.

— Тогда он и вправду станет трудной мишенью.

— Так подсказывает мне разум, и таково мое стремление.

— А как же ты, мавр?

— Руки предателя проникают и в эти застенки. Я видел тени османов, чуял их запах.

— Ты сидишь среди них, мавр. Изо всех углов смотрят прикованные цепями рабы. Они здесь повсюду.

— Не за горами мятеж, Кристиан Гарди.

— Безнадежно. Узники скованы по рукам и ногам и знают, как далеко вылетали головы турецких пленников из наших пушек.

— Это не остановит их. Изменник и его повелители готовятся. Они проникнут через сточный люк, ночью вышлют лазутчиков разведать обстановку и поднять пленников на восстание. Я чую зловоние выгребной ямы, слышу шепот заговорщиков.

— Они хотят напасть внезапно?

— Взорвать оборону изнутри.

— Верно, атака начнется изнутри форта. Такое способно нас сломить.

— И не сомневайся.

— Как не стану сомневаться в тебе, мавр. — Двое друзей встали и обнялись. — Похоже, нас обложили со всех сторон.

— Мы еще сдержим врага и призовем изменника к ответу.

— Прежде я должен найти наши подкрепления.

— Не доверяй многим, Кристиан Гарди.

Он осторожно шагал по понтонному мосту, установленному поверх небольших лодок, что покачивались на воде между Биргу и Сенглеа. Мост соорудили по приказу великого магистра — для скорой переброски подкреплений и распределения припасов между воинами, едва заполнявшими стены и укрепления. Еще один элемент, очередная примета осады. Гарди чувствовал упругость досок под ногами, вспомнил узкий мост надо рвом на подступах к Сент-Эльмо, лица сбившихся в кучу янычар, подброшенные взрывом в воздух куски плоти. Он не мог избавиться от этих образов, не мог изгнать их навсегда.

Сенглеа, этот призрачный анклав, заключал в себе особые ужасы. Проломив каменную стену, в крепость ворвалось трехсотфунтовое ядро василиска и сровняло с землей чье-то жилище с плоской крышей. Тут же, круша дома, раздавливая их обитателей, влетел его близнец. Суровое место. Форт принял на себя основной удар турецких орудий и казался вовсе покинутым, когда затихали редкие крики и возгласы людей, которые переправляли по мосту раненых и восстанавливали разрушенные опоры стен. Знакомое зрелище. Так все начиналось, и так погиб Сент-Эльмо, размышлял Гарди.

— Тяжкая выдалась ночка, Кристиан.

— Я утратил способность судить.

Анри де Ла Валетт стоял на берегу, на полосе, что заливалась приливами, и следил за строительством вытянувшегося вдоль всей береговой линии деревянного палисада. Вокруг во тьме трудились отряды мальтийских добровольцев: они переносили заостренные колья, вкапывали их на мелководье и закрепляли металлическими цепями и обручами. Весьма трудоемкое и срочное дело. В лучшем случае частокол помешает турецким пловцам и шлюпкам достичь берега, а в худшем — задержит продвижение врага, став новой опасностью на его пути.

— Самое величественное заграждение из всех, что я видел, Анри, — сказал Гарди, хлопнув друга по спине. — Мустафа-паша и его султан проклянут тот день, когда решили пойти войной на дом Ла Валетта.

— Они должны проклинать день, когда из их лап в Сент-Эльмо выскользнул Кристиан Гарди. Рад снова быть рядом с тобой, брат.

— Бывали моменты, когда я сомневался, что уже доведется свидеться.

— Держу пари, не раз. Но теперь нам вновь предстоит сражаться вместе.

— Для меня это честь, Анри.

— И непомерное усилие. Определенно, немногие доживут до конца войны.

— В таком случае мы должны сделать все, чтобы оказаться в их числе.

— Полагаюсь на волю Божью.

— Я же полагаюсь на свой меч, разум и острый глаз братьев по оружию.

— Я всегда буду стараться защитить тебя, Кристиан.

— И я тебя, Анри. Потому мы и дожили до сего дня.

— Неужели? Признайся, ты пытался погубить меня своими приключениями.

— Не могу отрицать, что большинство из них сопровождала смерть.

— Однако мой дядя считает тебя отменным воином, лучшим из нас.

— Я не из вашего круга.

— Он и сам остался последним в своем роде.

Гарди повернулся к молодому рыцарю. Он ощутил в словах Анри тревогу. Великого магистра травили ядом, и племянник догадывался об этом.

— Твой дядя болен, Анри?

— Не могу сказать.

— И не скажешь. Ибо желаешь оградить его, как стал бы ограждать меня. Ты поклялся хранить молчание.

— Не спрашивай, Кристиан.

— Я скажу за тебя. Выслушай, Анри. Магистру грозит огромная опасность.

— Больше, чем всем остальным?

— Сарацины заслали шпиона в наши ряды. Он травит твоего дядю, планомерно убивает его, а вместе с ним и всех нас.

— Откуда тебе это известно?

— Пленники корсаров причастны к самым необыкновенным тайнам. — Гарди подождал, пока тишина не повисла в воздухе. — Я не ошибаюсь, Анри.

— Не помню, чтоб ты часто ошибался.

— Зло не дремлет, и наш долг противостоять ему, приняв личину несокрушимой таинственности.

— А в это время?

— Мы прибегнем к уловкам, вызволим магистра из логова предателя в Сент-Анджело и пустим по следу ищеек.

— Если в наших стенах обнаружится демон, орден развалится, Кристиан.

— А если нет, орден падет непременно.

Беседа прервалась появлением огромного, залитого лунным светом силуэта фра Роберто, который неуклюже шагал в их направлении — облачение висело на бедрах. Священнослужитель посвятил себя особым тонкостям труда и погрузился в работу как в воду. Теперь он нес в руках новый и весьма легкий груз, который положил к ногам двоих друзей, — это был Юбер.