Кровавые скалы

Джексон Джеймс

Ла Валетт наблюдал.

— Я уверяю воинов, что Бог их не оставит. Но то, что я вижу, способно опровергнуть подобное заявление.

— Они бьются, преисполненные Духом Господним, сир. — Рыцарь Большого Креста Лакруа кивнул в сторону разразившегося хаоса.

— Недопустимо отдавать врагу ни единого фута. Молитесь, чтобы они сумели загнать язычников в тупик.

— Где же теперь монархи Европы? Заняты игрой в серсо? Отплясывают гавот и гальярду, пока мы внемлем грохоту битвы?

— Тому виной мы сами, брат Большого Креста. Они не придут на помощь. А пока враг насылает на нас корсаров, мы должны пустить в бой своих, — принял решение Ла Валетт. — Подойдите, месье Гарди.

Кристиан отделился от отряда и подбежал к магистру.

— Я в вашем распоряжении, ваша светлость.

— Мы у вас в долгу. Возьмите конный отряд и тотчас скачите в Сенглеа. Задержите язычников, укрепите береговую оборону и удерживайте брешь.

— Мы отбросим врага туда, откуда он пришел, сир.

— Смерть будет в двух шагах.

Смерть — именно то, что нужно Кристину Гарди, подумал предатель. Он рассматривал удаляющуюся фигуру англичанина со смешанным чувством ненависти и восхищения. Какой прекрасный экземпляр! Какая стойкость! Какое необычайное везение! Удивительно, как ему удалось пережить уничтожение Сент-Эльмо, суровые условия плена у Эгейского пирата Эль-Лука Али Фартакса… Наемник вернулся, чтобы, подобно призраку, появиться в Биргу, вновь служить Ла Валетту и изменить исход, который был столь точно запланирован. Именно Гарди помешал туркам проникнуть в крепость через туннели под фортом, именно Гарди поручил своему другу, юному клирику Юберу, совать нос в чужие дела. Любопытство может оказаться смертельным. Молодой священник едва ли найдет что-либо, пока не будет поздно и острие кинжала не вонзится в его тощую шею. Бестолковые глупцы! Пытаются доскрестись до правды, как цыплята, что царапают землю в поисках зерен, едва оставляя следы. Один план расстроен, но не более. Осталось еще множество способов достичь желаемого. И Гарди не сумеет этому воспрепятствовать, как не смог предотвратить убийство турецкого перебежчика, взрыв арсенала в Сенглеа и смерть канониров на прибрежном посту. Взрыв образовал брешь, а замолкшие пушки позволили корсарам захватить берег без особых потерь. Различны способы предательства. Осталось лишь разделаться с Ла Валеттом.

Великий магистр сильно исхудал, а лицо его сделалось пепельно-серым. Возможно, он перенес ставку в Биргу вовсе по иным причинам, нежели заявлял. Быть может, он что-то заподозрил, или об отравлении его предупредил вездесущий Кристиан Гарди. Магистра это не спасет. Конечно, теперь добавлять в еду мышьяк будет сложнее, но яд уже сделал свое дело, вызвав требуемую слабость и недомогание. Несомненно, старик лечится обычным для преклонного возраста способом. Он попросту принимает слабительное, чтобы очиститься от вредных жидкостей и избавиться от недуга. Неблагоразумный поступок. Такое лекарство в действительности лишь приблизит смерть. Ла Валетт мог извергать из своего тела все, что заблагорассудится, и верить, что очистился и выздоравливает. Магистр не имел понятия об истинном действии отравы. Он не увидит, как разлагается его желудок, готовый принять новую порцию ядовитой смеси. Если мышьяк был лишь причиной, то слабительное или рвотный камень станут следствием, особым средством, позволившим ослабить тело и приблизить гибель жертвы, улучшить усвоение новых порций яда и помешать Ла Валетту спастись. Приближается конечная стадия.

Пока бушевала битва, предатель мог позволить себе тайком улыбаться своим успехам. Он лишь зачинщик, инициатор событий, по завершении которых все решат, что он ни при чем. Сами того не зная, рыцари святого Иоанна забивали последние гвозди в гроб собственного ордена, прописывая магистру губительные зелья.

Нет, ничто не сравнится с ощущением невиновности!..

— Они прорываются! Остановите их!

Гарди повел солдат в атаку. Перебравшись через стену и ворвавшись в брешь, врезаясь в слабеющие ряды защитников и бросаясь на христиан сверху, в крепость хлынули корсары. Совсем как в Сент-Эльмо, подумал Кристиан. Те же оглушительные крики, те же размытые очертания безликих, безымянных людей, что поднимались и падали в бесконечном ревущем потоке.

Гарди сосредоточился. Он столкнулся с корсаром, тот, подняв щит, ударил коротким клинком. Поступок отважный, но несвоевременный. Англичанин крутанул щитом, позволив сарацину проскочить мимо, и, описав мечом круг, вонзил его глубоко под мышку врагу. Алжирец упал как подкошенный. В то же мгновение Гарди ткнул эфесом шпаги в лицо другому пирату, а пока тот держался за рану, ударом слева отрубил ему голову и руки. Кристиан двигался дальше, пробиваясь вперед. Перед ним возник старик, изрыгающий громкие проклятия. Гарди не долго думая рассек его голову вертикально, до самой шеи.

Шаг, уклон, толчок, блок, удар, шаг… Во всем этом заключалась некая простота, некий ритм, ведущий к единственному и окончательному итогу. Рядом с Гарди его люди выполняли то, чему их учили. Они медленно теснили сарацин, обращая атаку в неохотное, небрежное отступление.

— Азраил!

Крик издал облаченный в расшитые золотом одежды молодой воин из Северной Африки. Он гордо стоял, обнажив грудь, среди поверженных — ятаган забрызган кровью до самой рукояти, дерзкий взор устремлен на Гарди. И вновь крик — «Азраил!». Ангел смерти. Кристиан помедлил. Его узнали. Он не слышал этого прозвища много лет, с тех самых пор, как рос среди этих мальчишек, плавал с ними на одних кораблях, скакал галопом в беспечной погоне друг за другом по теплым пескам Пиратского берега. Что ж, та дружба прошла. Англичанин нанес удар, и его прошлое сгинуло вместе с этим человеком.

Гарди спешно поднялся по ступеням на крепостной вал. Здесь пираты все еще мелькали перед глазами, их сталкивали вниз, но они вновь объединялись и возвращались назад. Наверху женщины и дети яростно трудились, заряжая мушкеты и швыряя во врагов все, что попадало на глаза или оказывалось под рукой. Две женщины средних лет столкнули известняковый блок с парапета и наблюдали, как корсары водопадом рухнули вниз со своих лестниц. Девушка пронзила стальным копьем глаз возникшего перед ней захватчика, позволив брату завершить дело. В кровавой схватке участвовали все.

Не стал исключением и фра Роберто, не желавший упускать такую возможность. В заляпанной кровью сутане он возвышался над зубчатой стеной, сжимая в одной руке палаш, а в другой — большой деревянный крест. Оба предмета были орудиями его ремесла, и каждому нашлось применение в битве. Сочетание вышло ужасающее. Священник вплел во взъерошенные волосы зажженные тонкие свечи, и сквозь их дым проглядывало лицо разгневанного великана, Божьего слуги, преисполненного решимости совершать жестокие деяния.

Он поверг одного корсара распятием наземь.

— А теперь признаешь ли ты силу Креста Господня? — Удар ногой сверху утихомирил кричащего человека. — Ваши мушкеты из Феса, ятаганы из Дамаска — лишь пустяк против величия Его воинства.

Другой разбойник бросился на него — вражеский клинок пролетел совсем близко. Фра Роберто поймал жертву за шею перекладиной креста, задержал на месте и проткнул насквозь. Следующим оказался покрытый шрамами ветеран с пергаментной кожей на лице, которого он насадил ударом сбоку на острие клинка и бросил через край.