Кровавые скалы
Шрифт:
Де Понтье наблюдал за происходящим, рядом стоял его союзник приор Гарза.
— Подобные меры, как и убийство собак, сохранят провизию для более достойных ртов.
— Соглашаюсь с тобой, брат. — Приор отер пот с румяного лица. — Однако твой приговор калабрийскому рыцарю небезупречен.
— Итальянцы скорее повинуются жестокому наказанию, нежели голосу разума.
— Прошел слух, что они стали недружелюбны.
— Они недовольны. Этому обреченному мужеложцу была дарована милость сражаться и обрести спасение вместе с шестьюдесятью другими пленниками из Сент-Эльмо. Он отказался. И теперь умрет.
— Подобающая кончина для всех них.
— Для каждого, кто пренебрегает нашим кодексом и порочит священное имя святого Иоанна.
— И каждого, кто приставит меч к твоему горлу? — Приор Гарза изогнул бровь.
— Боюсь, этому пирату Кристиану Гарди не пережить осады. — Де Понтье сосредоточился на казни. — Представление начинается.
Пленников заставили встать на мостики, затем им на головы надели петли и затянули веревки. Приор Гарза подошел к первому.
— Тебе есть что сказать?
В ответ послышались стук зубов и дрожащее от ужаса молитвенное бормотание.
Приор безучастно смотрел на человека.
— Ты обвиняешься в грехе малодушия и дезертирства. Да смилуется над тобой Господь.
Церковник перекрестился и кивнул палачу. Опора ушла вниз, и голос обреченной жертвы резко оборвался хрипом, а ноги начали беспорядочно вращаться в воздухе.
Приор Гарза подошел к следующему.
— Умрет еще один повинный в нарушении воинского долга. Ты не подчинился приказам, убил парламентского пристава.
— Прошу вас, я буду драться.
— Разве что за воздух. Ты сам определил свою нынешнюю участь.
— Я готов сразить любого язычника, принять любую опасность.
— Ты примешь суд у райских врат. Да смилуется над тобой Господь.
И вновь опора исчезла, и яростные судороги человека на веревке раскачали деревянную мачту.
Третий узник, калабриец, был казнен быстро. Наконец приор остановился перед четвертым смертником.
— Последний участник нашего квартета.
— Гори в аду, Гарза! И ты, де Понтье! Вы дьяволы, а не христиане!
— Мы получили твое признание. Именно ты на стороне сатаны.
— Магометане у наших стен, а вы расчистили место для расправы, нашли время применить против верующих во Христа клещи и клеймо.
— Еретик, лютеранский лазутчик, желавший низвергнуть само основание, на котором зиждется церковь.
— Куда же делся наш Всепрощающий Господь?
— Прощению нет места в священной войне.
— Которую вы навлекли на самих себя, как и сарацин. Эта война опорочила то благое дело, за которое вы сражаетесь, все добродетели, что вы отстаиваете.
— Не тебе судить о добродетелях.
— И не тебе, Гарза. Прислужник инквизиции, навозная муха при дворе испанского короля.
— Прикуси язык, еретик! Или лишишься его!
— Я не боюсь твоих интриг, Гарза. И твоих, де Понтье. Вы убиваете меня лишь по той причине, что я выступил против вас, мешал вам захватить власть.
— Это достаточный мотив.
— Молюсь, чтобы в случае победы трон ордена вам не достался.
— Молись живее.
Взгляда приора было достаточно. Опору убрали, тело содрогнулось, ноги дернулись. Гарза присоединился к де Понтье, чтобы понаблюдать за зрелищем.
— Они неплохо танцуют, приор.
— Пришлось их подбодрить.
— Жаль, что мы ограничены приказом великого магистра, его волей сохранить людей для боя.
— Ла Валетт так же сентиментален, как и глуп, брат.
— И к тому же стар. Против него обстоятельства. Против него мы.
Приор Гарза указал на четыре тела, дрожащих на веревках:
— Сегодня мы зашли во фланг будущим врагам.
— Будьте уверены, они не последние.
Появившись из-под града камней, Гарди перемахнул через баррикаду и стал осторожно пробираться по задымленным улицам. Он помнил и более мирные места. Настал всего лишь еще один день, сменивший еще одну ночь, и пылевая завеса, окутавшая осыпавшиеся стены Биргу и Сенглеа, погустела. Все, что Кристиан видел и слышал, не сулило добра. За каждым углом он ожидал столкнуться с отрядом вопящих янычар. На каждом бастионе англичанин опасался увидеть развевающиеся знамена с османским полумесяцем.
Услышав свист приближающейся пули, Гарди укрылся в разрушенном проходе в некое здание. Неподалеку козел жадно выискивал в отбросах сорняки. Жизнь и смерть шли своим чередом. Кристиан продолжил путь, прислушиваясь, присматриваясь, ощупывая дорогу шестым чувством, предрекавшим опасность. В этом и состояла вся сложность. Пуля, клинок или взрыв угрожали всюду. Юбер ничего не нашел. Кроме, быть может, нескольких лекарств и необъяснимого появления старшего рыцаря. Никаких следов измены или отравителя. Кроме великого магистра, было еще Священное собрание — девятнадцать пристрастий, девятнадцать вероятностей, девятнадцать вариантов.
— Фра Роберто, ты пьян.
— Ты разбудил меня, чтоб сообщить эту новость?
— Я разбудил тебя по другой причине.
— Любая причина подождет. — Священник остался лежать с закрытыми глазами. — Я сейчас пребываю в месте удивительной красоты.
— Где правит твой громогласный храп.
— Не смейся над моим стремлением обрести покой.
— Который ты обретаешь лишь в пекле битвы.
— Ты тоже. — Фра Роберто приоткрыл один глаз. — Знаешь, что я видел сегодня утром? Коня без седока, гнедого скакуна, который прекрасным стремительным галопом промчался по побережью Биргу.