Кровавые следы
Шрифт:
Днём мы поменялись местами с других отделением. Они вышли на ещё одно безрезультатное патрулирование, а мы охраняли периметр. Когда спустились сумерки, мы опять вышли в засаду, прямо рядом с тем местом, где были предыдущей ночью. Мы даже толком не расположились, как Хьюиш, идущий замыкающим, заметил двух ВК примерно в пятидесяти метрах справа. Они тоже заметили его, и обе стороны бросились на землю, не сделав ни одного выстрела. Было принято решение проползти в близлежащие заросли и устроить засаду там, если ВК потом будут возвращаться этой дорогой. Мы ждали.
Из-за двух хьюишевых гуков я начал нервничать. Ни с того ни сего оказалось, что мои личные жетоны, висящие у меня на шее, звенят, как огромный китайский гонг. Я снял их и повесил на ближайшее дерево, чтобы
Когда утром мы уходили, я забыл про свои жетоны и безо всякого умысла оставил их на ветке. Потеря меня совершенно не тронула, и я никогда не пытался их восстановить. Подсознательно я, возможно, сам хотел их лишиться, и в какой-то степени обрадовался, когда это произошло. Я уже устал слушать историю о том, что если вас убьют, то какой-нибудь мудак в похоронной службе вставит вам одну из этих маленьких стальных пластинок между верхними передними зубами и треснет вам по челюсти, чтобы вклинить жетон между зубов. Так делали, чтобы навсегда гарантировать точное опознание тела. История утверждала, что так делали во Вторую Мировую, так делали в Корее, и продолжают эту славную традицию во Вьетнаме. Я не знал, правда это, или очередная легенда джунглей. Это звучало настолько отвратительно, что я был уверен, что мне будет больно, даже если я уже буду мертв. Честное слово, я скорее дал бы заклеймить себя калёным железом для идентификации, чем подвергнуться процедуре с жетоном в зубах. Кроме имени, личного номера, вероисповедания и рода войск, на жетонах указывалась группа крови. На моих первых жетонах с начального курса подготовки обозначалась группа крови А+. Когда я их потерял во время дополнительного курса и затем восстановил, меня таинственным образом перенесли в А-. Если бы я восстановил жетоны, находясь за океаном, трудно было представить, до чего я бы опустился, наверное, до обезьяньей крови.
В ротном клубе в Лай Кхе было радио, на котором время от времени ловили «Ханойскую Ханну». Она говорила по-английски и с гордостью рассказывала нам, каким пехотным частям в этот раз надрали зад, сколько сбито вертолётов и какие авианосцы бороздят воды у Станции Янки и Станции Дикси 33 близ побережья Вьетнама. Она также объявляла, сколько американских военнослужащих погибло на предыдущей неделе. Иногда она даже называла несколько имён. Я думал, что было бы необычайно круто, если бы они нашли мои жетоны и потом объявили бы меня по радио убитым в бою. Я слушал, но, конечно, этого так и не произошло.
33
Станция «Янки» и станция «Дикси» — места базирования американских авианосцев в ходе вьетнамской войны, в Тонкинском заливе и дельте Меконга соответственно.
Командование было очень уязвлено своим фиаско со складом боеприпасов и потребовало от нас вывесить на крепостной стене несколько местных ВК, что означало патрули силами отделения с утра, патрули силами отделения днём, и засады силами отделения вечером. Это начинало надоедать. Сегодня официальные армейские любители слухов, разведслужба G-2, прибыли проинформировать нас, что ВК планируют взорвать стоящую неподалёку семиярусную высоковольтную вышку. Через неё в Лонг Бинь подавалось высокое напряжение, и она должна была стать первостепенной мишенью. Около полудня мы вышли к вышке и разведали места для хорошей ночной засады.
Остаток дня мы просидели вместе со всей ротой в месте нашего расположения в Лонг Бинь. Во время отдыха меня вдруг охватило предчувствие обречённости. Это было не обычное волнение или нервная дрожь, случающиеся иногда приступы общей нервозности, которые мы все испытывали тогда и впоследствии. Это было зловещее предчувствие. Я был искренне убеждён, что ВК придут той ночью. Должно было случиться что-то плохое. Я мог погибнуть в этой вылазке. Предчувствие было столь сильным, что не обращать на него внимания я не мог. Я боялся. Я не хотел идти, но был обязан. Я чувствовал беспокойство весь остаток дня и в начале патрулирования. Этот случай оказался моим единственным предчувствием собственной смерти за все проведённое во Вьетнаме время. Я благодарен судьбе за это.
Нам не хотелось подходить ближе, потому что основание вышки окружали противопехотные мины. Через час после того, как мы устроились, вышка была уже едва различима на фоне огней Лонг Бинь вдалеке. Небольшое умственное расстройство, недавно беспокоившее меня, волшебным образом развеялось. Во время первой часовой вахты, я изо всех сил боролся со сном. Я был поглощён битвой со своими веками, стараясь удержать их поднятыми, когда в кустах в нескольких футах от меня упал камень. Это моментально вернуло меня в реальность. Замерев, я ждал развития событий. Прилетел ещё один камень. Может быть, это прикалываются парни с соседних позиций? Нет, такого и представить себе нельзя: вы не станете швыряться камнями, когда вы вас темноте окружают неуравновешенные тинэйджеры с автоматическим оружием. Потом у меня в голове немного прояснилось. Рядом с нами там находились ВК, и они пытались выявить наши позиции, вызвав огонь. Упал ещё один камень.
Какая-то фигура, пригнувшись низко к земле, приближалась ко мне по кустам справа. Наведя на неё винтовку, я до половины нажал спусковой крючок, потом вдруг решил остановиться и закричал: «Стой! Кто идёт?», вместо того, чтобы просто открыть огонь. Мой вопль оказался слишком громким. Ему следовало бы больше походить на шёпот. Приближающийся ко мне человек оказался Шарпом. Он сказал мне соблюдать тишину, спросил, не мы ли кидаемся камнями и заверил меня, что они тоже не кидаются.
— Сохраняйте спокойствие, думаю, мы тут не одни, — сказал он и пополз дальше, не оставив ни советов, ни инструкций. Я был настолько смятён тем, что лишь миллисекунда отделяла меня от убийства сержанта Шарпа, что ВК меня больше не занимали. Ощущение в животе было ужасным. Я никогда не смог его до конца забыть. Этот случай оживил воспоминания о подрыве «клаймора» в школе джунглей, отчего остаток ночи стал ещё более неудобоваримым, чем был и без того.
Во время следующего часа упало ещё несколько камней. Мы играли в игру на долготерпение и постепенно зондирование местности прекратилось. К концу я превратился в один комок нервов. На следующий день мы задним числом мы все решили, что разумно было не выдавать свою позицию выстрелами, но странно, что мы не додумались кинуть пару гранат. Кто знает, может быть, нам повезло бы. Ещё мы решили, что одержали в некотором роде победу, если G-2 не ошибались и ВК действительно приходили взорвать вышку, но не смогли этого сделать из-за нас.
Та ночь стала примером обучения без отрыва от работы. Многое из того, с чем мы сталкивались во Вьетнаме, становилось таким обучением. Нас не учили, как поступать в той или иной конкретной ситуации, к примеру, что делать, если ВК прячутся в кустах и кидают камни на вашу ночную позицию. Мы оказались достаточно сообразительными сохранять тишину, но недостаточно опытными, чтобы догадаться бросить гранату. Как и во многих других случаях, мы учились по ходу дела. Если бы такое произошло снова, мы бы уже подумали воспользоваться гранатами. Вот так выглядело обучение без отрыва в зоне боевых действий. Либо вас убьют, либо вы поймёте, что делать.