Кровавый Дунай
Шрифт:
– Логично. Ему надо нервишки успокоить… Когда та баржа под Цепным мостом на нас мало что не навалились – я уже и отходную приготовился читать…
Савушкин усмехнулся.
– А если бы в той мине, на которой трамвайчик подорвался, кратность стояла на единицу больше? Мы бы сейчас вместо этих бедолаг с тральщика со святым Петром бы проходили собеседование…
Лейтенант покачал головой.
– Не, мы воины, на поле брани убиенные были бы. Нас таких автоматически в рай зачисляют, без всяких собеседований…
Савушкин хмыкнул.
– Это если на поле брани. А про Дунай в Писании ничего не сказано… Ладно, доехали – уже хорошо, теперь агента надо дождаться. Хоть бы знать, шо то за агент…
Лейтенант пожал плечами.
– Дождёмся. На крайний случай – адрес же его есть… Но хлопцы всё равно на стрёме!
– Хорошо. Чепрага сводку принял?
– Да, наши в сорока километрах на юго-восток от Будапешта. Взяли Абонь, Тосег и Кунсентмиклош. Идут бои у Надькёрёша, в междуречье Тисы и Дуная. А, да! Сдался в плен начальник венгерского генерального штаба генерал-полковник Янош Вёреш вместе со штабом первой армии…
– Ого! – Савушкин покачал головой. И добавил: – А по обстановке вокруг и не скажешь, что в дневном переходе от городских окраин идут бои. Как будто и войны никакой нет… Трамваи вон пиликают, барышни с зонтиками… Ты говорил с какими-то мадьярами у моста, что за они?
Котёночкин махнул рукой.
– Из-под Кечкемета беглецы. Один из пятнадцатой пехотной, второй из восьмой резервной дивизий. Наши обошли Кечкемет три дня назад, и обе эти дивизии снялись с позиций и драпанули, до Чепеля добежали. Тут их жандармы мадьярские стопорнули, сейчас на переформировке на заводе «Манфред Вейсс». Мадьяры эти говорят, что русские танки по всему Альфёльду, что спасу нет – ну, как обычно…
Савушкин кивнул.
– У страха глаза велики. Что ещё они говорили? Ты учти, у нас задание из Москвы – выяснить силы немцев и венгров, обороняющих Будапешт.
Лейтенант пожал плечами.
– Да что они знают? Один три недели назад из госпиталя в Балашшадьярмате выписался, его по дороге на фронт сбил мотоциклист, второй, хоть и кадровый унтер – кроме своего взвода, и не знает ничего… А во взводе у него три человека и одна винтовка… – Подумав с минуту, лейтенант добавил: – Хотя погодите… Унтер говорил, что обе эти дивизии включены со вчерашнего дня в армейскую группу Фреттер-Пико. Но это всё, что мне удалось узнать…
Савушкин кивнул.
– И то хлеб… – Посмотрев на часы, покачал головой: – Восьмой час. Опаздывает наш Гёза Вёрёшмарти с улицы Тёрок Флориш…
Словно в ответ на его слова, раздался голос Костенко:
– Товарищ капитан, тут этот, который про Хорватию и Банат… Ему до вас прыгать? На борт?
– Лишнее. Сам поднимусь на пирс, не велик барин… Да и не надо ему пока знать, на чём мы пришли и сколько нас… – с этими словами Савушкин, кивнув лейтенанту на рубку, дескать, за старшего остаёшься – осторожно поднялся по штормтрапу на причал. Пирс строился в расчете на высокобортные суда, и «Гизелла» была за ним практически не видна, а учитывая, что лодочная станция, судя по всему, последние лет пять служила местом упокоения всякого маломерного старья – то и с реки обнаружить её было крайне затруднительно…
Савушкин прошёл по причалу к берегу – на котором стоял среднего роста мужчина лет сорока, в сером габардиновом плаще, в шляпе – Савушкин вспомнил, как такие головные уборы называла его Катя, «федора», с ударением на О – жуткий дефицит перед войной… Но самое необычное, что поразило Савушкина в визитёре – это то, что незнакомец был в до блеска начищенных ботинках. Савушкин даже застыл в изумлении. Здесь всё ещё чистят и полируют обувь! Охренеть…
Подойдя к незнакомцу, капитан отдал честь, затем приподнял своё кепи и произнёс:
– Про Хорватию, Воеводину и Банат вы с моим товарищем уже поговорили. Я капитан Савушкин, командир группы дальней разведки Красной армии. Вы, как я понимаю, Гёза Вёрёшмарти?
Незнакомец церемонно приподнял шляпу.
– К вашим услугам. Только Вёрёшмарти Гёза – в Венгрии сначала называют фамилию…
Савушкин изумлённо посмотрел на своего собеседника.
– Ничего себе вы говорите по-русски… Откуда?
Господин Вёрёшмарти едва заметно улыбнулся и промолвил:
– Четыре с половиной года проработал в Советском Союзе, инженером в Санкт… в Ленинграде. С тридцать первого по тридцать пятый год. Шесть патентов в электротехнике! – Явно хвастаясь, добавил он.
– А до этого?
Венгр покачал головой.
– А до этого будапештский технологический университет, фирма «Тунгсрам»… Сейчас, кстати, тоже там. – И, предвосхищая дальнейшие вопросы Савушкина, продолжил: – Я не коммунист, политикой вообще не интересуюсь. Занимаюсь разработкой криптоновых ламп. У меня дом здесь, в Шорокшаре, авто и достаточно спокойная и обеспеченная жизнь. Была… – И инженер тяжело вздохнул.
– Тогда зачем помогаете нам? – Савушкину хотелось понять этого загадочного мадьяра.
– Затем, что один человек в Пит… в Ленинграде спас меня во время катания на буерах на Финском заливе. Мой буер попал в полынью, я ушёл под лёд и у меня не было ни единого шанса выбраться наружу. Меня вытащил офицер… бочанат [10] , командир, у вас ведь нет офицеров… Флотский командир. Сергей Иртеньев. Тогда я поклялся помочь ему, если в этом будет нужда. Накануне войны от него пришёл человек и попросил помочь людям, которые в этом будут нуждаться. И сказал этот пароль и отзыв… – Венгр развёл руками: – Вот так всё просто.
10
Извините (венг.)
Савушкин кивнул. Неисповедимы пути Господни, что тут ещё скажешь… Но похоже, что особо доверять этому инженеру нет оснований. Не наш человек. Хотя… Иногда просто данное слово бывает крепче подписанных документов. Жизнь – штука удивительная…
– Гёза… Можно я буду вас так называть? Меня зовут Алексей.
Венгр молча кивнул и вопросительно посмотрел на Савушкина.
– Так вот, Гёза. Ситуация для Венгрии очень скверная. Вы представляете, где сейчас проходит линия фронта?
Инженер пожал плечами.