Кровавый омут
Шрифт:
На командном пункте за южной стеной, в каморке, сплошь забитой разнообразными электронными причиндалами, Чарли слушал брата через крошечный микрофон, встроенный в висевшую над столом люстру, и соответственно действовал. Неудивительно, что свет в комнате сразу начал тускнеть, осталось слабое свечение единственной красной лампочки, едва освещающей стол.
— Чувствую, — пропел Лайл, — врата открываются... — Чарли по сигналу направил на стол слабый поток холодного воздуха, — через них мы соприкоснемся с той стороной. — Он запрокинул голову, открыл рот, испустил долгий тихий вздох: — Ааааа-ххх!.. Это делается не совсем напоказ. Вздох приводит его в подлинный тихий экстаз, согревающий душу, вроде
...которого он лишился.
Стоп! Не думай о дешевой обманщице...
Тише... тише... Он напомнил себе, что именно в данный момент живет полной жизнью, контролирует ситуацию, управляет своим клочком мира. Пусть в остальном царит полный хаос, в это время, в этом месте он главный. Хозяин...
В детстве Лайл взял себе прозвище «мастер иллюзии». И не преувеличил, став этим самым мастером после смерти мамы. Вернее, после убийства. Она шла домой с рынка через Вествуд-парк, неся сумку с продуктами, переходила улицу на зеленый свет, невесть откуда выскочили две машины, гнавшиеся одна за другой, поливая друг друга девятимиллиметровыми пулями, пролетели на красный, швырнув маму на высоту в сорок футов. Ублюдки, конечно, скрылись с места происшествия, их так и не нашли.
Для всего города это была очередная жертва детройтских войн за передел рынка наркотиков, а у Лайла с Чарли, кроме матери, никого больше не было на всем белом свете. В памяти Лайла отец оставался смутным воспоминанием, Чарли его вовсе не помнил. Одно время к ним часто заглядывал брат отца, дядя Билл, потом уехал на Западное побережье, с тех пор о нем никто больше не слышал.
Братья Кентон — Лайл шестнадцати, Чарли двенадцати лет — остались совсем одни на милости соседей. Вскоре вокруг завертелись, принюхиваясь, деятели из Лиги борьбы за социальное обеспечение детей. Можно было прикидываться, будто никого нет дома, пока не слишком выросла задолженность по квартплате, после чего их выкинули бы на улицу или, хуже того, разлучили и отдали под опеку.
Поэтому Лайл решил стать дядей Биллом. Высокий для своих лет паренек, наклеив бородку и наложив чуточку грима, сумел обмануть социального работника. До сих пор хорошо помнится Мария Рейес, магистр социального обеспечения, добрая женщина, искренне желавшая помочь. Она поверила, что Лайл — это Билл Кентон, а Селим Фредерикс, приятель снизу, нанятый для домашних визитов инспекторши, — его племянник Лайл.
Он осознал силу веры и неимоверную силу желания и потребности в вере. Мисс Рейес поверила, потому что хотела поверить. Не желала разлучать братьев, стараясь сделать законным опекуном кровного родственника, веря всему, что Лайл ей подбрасывал.
Действительно веря? Через несколько лет возникло подозрение, что мисс Рейес его раскусила с самого начала. Возможно, поверила не разыгранному представлению, а решительному намерению сохранить остатки разбитой семьи и позволила ему стать своим собственным опекуном. Надо бы как-нибудь разыскать ее и спросить.
Так или иначе, шестнадцатилетний Лайл Кентон нашел свое призвание в обмане. Обманув городские власти, можно обмануть кого хочешь. Первой его платной должностью стало место на шухере у кидалы-наперсточника в центре города. Ему надлежало следить за улицей и, завидев полицию, крикнуть, что пора сматываться. Он быстро полностью усвоил словесный кодовый набор, получил повышение до подставного — стоял у стола, вступая в игру, заманивая лохов, — а в свободное время практиковался в искусстве кидалы, чтобы начать самостоятельную игру.
После особенно громкого предупредительного звонка, когда он еле ноги унес от детективов в штатском, принялся искать не менее выгодное, но менее рискованное занятие. И нашел: медиум по телефону на горячей линии. Прошел собеседование, изображая фальшивый ямайский акцент, и был принят. Попрактиковавшись несколько часов со списком вопросов, которые чаще всего задают ясновидящим, влился в команду — в основном из женщин, — сидевшую на чердаке, разгороженном перегородками с телефонными аппаратами.
Задача заключалась в том, чтобы как можно дольше держать на телефоне звонившую в фирму жертву. Сначала узнать имя, адрес, на который будут в дальнейшем рассылаться по почте разные вещи, начиная с карт Таро и заканчивая восемью шариками для предсказания судьбы. Потом внушить, что у тебя имеется прямая линия связи с загробным миром и источниками древней мудрости. Говори то, что жертве хочется слышать, пускай просит рассказывать дальше и дальше, плети что угодно, только держи ее на долбаном телефоне. В конечном счете абоненты выкладывали по пять-шесть долларов за минуту общения с мудрым медиумом, и Лайлу доставался кусочек на долю. Довольно скоро он стал заколачивать штуку с лишним в неделю, не сильно напрягаясь.
В качестве дяди Билла Лайл вместе с Чарли переехал из муниципального микрорайона в квартиру с садом в пригороде. Не бог весть что, но после Вествуд-парка новый район вполне можно было принять за Беверли-Хиллз.
После этого он назвался Ифасеном, заимствовав имя племени йоруба, и выработал западно-африканский акцент. Вскоре абоненты горячей линии начали спрашивать именно Ифасена, ни с кем более разговаривать не желая. Это не сильно понравилось боссам, которые не готовили звезд, а продавали услуги.
Поэтому Лайл в свободное время пустился на поиски нового дела. Однажды солнечным воскресным утром забрел в Анн-Арбор [10] в спиритуалистическую церковь Вечной Жизни, попав на сеанс исцеления. Стрелка «ерундометра» мгновенно скакнула за красную шкалу, но он остался на богослужение и слушание «сообщений». Досидев до конца и глядя, как прихожане один за другим выписывают «в знак любви» чеки, понял, что это и есть следующий шаг.
Он вступил в церковь Вечной Жизни, записался на семинар повышения квалификации, наладил добрые отношения с пастором Джеймсом Греем. Вскоре уже служил в церкви в качестве ученика-медиума, войдя в круг посвященных и освоив все трюки. Приблизительно через год преподобный доктор Грей, высокий дородный белый мужчина, по мнению которого чернокожий молодой человек с африканским акцентом усугубил в его церкви мистическую атмосферу, отвел Лайла в сторонку и предложил бесценный совет.
10
Анн-Арбор — город в штате Мичиган близ Детройта, где находится Мичиганский университет.
— Займись образованием, сын мой, — сказал он. — Я имею в виду не ученую степень, а знания. Тебе предстоит иметь дело с людьми самого разного типа, самого разного общественного положения, с самым разным багажом. Если хочешь добиться успеха, тебе нужны обширные знания во многих областях. Не надо быть специалистом, но обязательно иметь общее представление.
Последовав совету, Лайл побывал во многих аудиториях Мичиганского университета, университета Уэйна и Детройт-Мерси, слушая лекции по разнообразным предметам от философии до экономики и западной литературы. Там начал избавляться от уличной речи. Не получив ни единого балла за пройденный курс, открыл для себя целый мир, забрав его с собой, когда они с Чарли перебрались из Анн-Арбор в Дирборн, приступив к самостоятельной деятельности.