Кровавый рассвет
Шрифт:
Райдолф позволил мне присесть и кивнул своему парню, который отложил автомат в сторону.
– Кто это? – осведомился я.
– Альберт Кеттлер… Несмотря на то, что вы никогда не встречались, он о тебе наслышан.
Я посмотрел на него и отметил особую манеру сидеть на стуле. Все признаки породы, образования и воспитания были написаны на этой физиономии.
– После того, как нам не удалось натравить конгресс на вашу группу, Манн, а у Мартина Грэди нашлись деньги и покровители, чтобы замести следы, комитет решил держать вас под жестким контролем и полностью уничтожить, когда сочтет нужным.
– Ты, кажется, расстроен, что мы выжили, – ухмыльнулся
– Не перебивай старших. Манн. Я вновь улыбнулся ему в лицо.
– Конечно, кто-то должен убирать навоз после ваших деревенских увальней с их грубой топорной работой: никуда, кроме золотарей, их больше не возьмут.
– Политический аспект, – начал он, – был…
– Чушь! – взорвался я, вскочил на ноги и впился глазами в его лицо. – Я устал от вашей чуши, и от того, что вы тут наболтали! И многие из нас устали, и поэтому мы делаем, Райдолф, то, что делаем, запомни это! Когда где-то что-то заваривается и мальчики вроде вас, наложив в штаны, не могут это исправить, а политиканы боятся затронуть этот вопрос из боязни наступить кому-то на любимую мозоль в верхах, потому что могут быть не переизбранными на второй срок, тогда этим делом занимаемся мы. Нас ничто не остановит. Мы станем совать свой нос в дела, когда нас не просят, и делать то, что, по идее, должны делать вы со своими людьми. Когда кто-то из нас погибает, другие продолжают его дело. Все мы профессионалы, и ваши мальчики могут многому научиться у каждого из нас. Мы вытаскивали вашу задницу из огня не раз и потеряли на этом много отличных парней. Никто нас не остановит, никто! Теперь давайте к делу или стреляйте.
Прошла минута молчания, и мне показалось, что сейчас раздастся выстрел. Оба выглядели взбешенными: их морды покраснели от сдерживаемой ярости. Лишь Кеттлер сидел тихо и, казалось, улыбался. Наконец заговорил Райдолф:
– Может быть, здесь стоит поставить точку, Тайгер, и вывести тебя из игры.
– Как?
– Ты был в доме Чемберлена? Я знал, что он собирается протолкнуть, и коротко проронил:
– Ну и что дальше?
Он проигнорировал меня и продолжал:
– Габин Мартел дал нам подробное описание и опознал тебя по фото. Лифтер сделал то же самое. Мартел сдерживался до тех пор, пока его политическое убежище не было официально признано. Теперь он стал правительственным узником, и твой проступок оказался актом насилия и нарушением некоторых статусов.
– У вас была уйма времени, чтобы выяснить это.
– Это будет интересно для газет.
– Мы можем замять дело.
– Все может быть… Райдолф мрачно улыбнулся.
– Ну, а если мы попробуем, Манн? Несколько дней в одиночке пойдут тебе на пользу. Это ведь убежище. Но я тоже усмехнулся.
– Вы еще не спросили меня. Райдолф потерял терпение и взорвался:
– Что!?
– Зачем вы сюда пришли? Почему вы интересуетесь Мартелом?
– А как ты считаешь, почему?
– Потому что он не собирается говорить с вашими людьми, и вы это отлично понимаете. Он собирается хранить свою информацию крепко запечатанной, как в сейфе, а вы будете сидеть у пещеры Али-Бабы, не зная волшебного слова: «Сезам, откройся!» Он-то не побеспокоится шепнуть вам это слово, ну а вы ничего не сможете сделать, чтобы упрямец заговорил.
Тут я крепко его прищучил, и он понял это. Его извилины перебирали все варианты, пока, наконец, он не сказал:
– А ты, как я понимаю, можешь помочь делу?
– Есть некоторые задумки.
– Мы знаем некоторые из этих задумок. Немало ты оставил их на своем пути: мертвецы и разрушенные судьбы.
– Но
– Здесь тебе это не удастся. Мы не позволим.
Я презрительно посмотрел на них.
– Пока я еще не приступил к делу.
– Что тебе нужно, Тайгер?
– То же самое, что и вам.
– Пока ты не скажешь нам немножко больше, тебе придется отдохнуть пару деньков.
Они не шутили, и мне пришлось бросить им кость.
– Ночью умер парень. Доказано, что это отравление газом. Его имя Билл Коплейн, он был репортером в агентстве Уоттса. Никто не знает, над чем он работал, но там могут обнаружиться штучки, связанные с Мартелом. Осмотрите крючок входной двери и проверьте труп – ему могли сделать инъекцию, которая привела к удушью раньше, чем по квартире распространился газ. Я предполагаю, что клиент открыл входную дверь, выбил плечом задвижку, набросил ему на лицо подушку и держал до тех пор, пока тот не потерял сознание. Затем сделал ему укол и имитировал сцену самоубийства.
Во время моего монолога они обменивались взглядами, стараясь понять и хоть что-то выудить из того, что я им натрепал.
– Полиции это известно? – наконец осведомился Уотфорд.
– Я не потрудился узнать у них об этом. Я был там в качестве официального газетного волка. Собирать такие вещи – их прямая обязанность.
– Тогда как вообще ты завязал контакт с этим парнем? Ты что, знал его раньше?
– Нет. Мне позвонили и сообщили, что у него имеются кое-какие данные, которые меня безусловно заинтересуют. Дали его имя и адрес, но когда я заявился к нему, чтобы выяснить это, он уже был настоящим покойником.
– Но ты пришел как репортер, – констатировал Уотфорд.
– Или просто использовал репортерскую карточку? – вмешался Райдолф.
– Я всегда пользуюсь ею, приятель. Я не в таком деле, чтобы можно было рассчитывать на случай. Никогда не знаешь, на что можно напороться. Почему бы вам не заняться этим?
Райдолф поднялся и подошел к телефону.
– Я собираюсь принять душ. Это вам не помешает?
– Валяй, валяй…
Я как следует вымылся и, вытершись досуха, натянул шорты. Когда я вошел в комнату, Райдолф вешал трубку.
– Что новенького?
– Они нашли следы иглы на бедре, – тихо произнес он.
– Это ваша главная зацепка. Теперь вы знаете столько же, сколько и я.
Уотфорд поднялся. Кеттлер последовал его примеру.
– Я подумаю… Если ты неправ, мы придем снова.
– Как вы меня найдете? Будете присматривать за Эдит Кен, да? Уотфорд мрачно ухмыльнулся и кивнул.
– Да, твоя Рондина. Она не была достаточно ловкой, чтобы заметить Кеттлера, и он с любовью проводил ее до отеля. Советую тебе оставаться в городе.
– Я постараюсь, джентльмены. Теперь, если вы не возражаете, я хотел бы отдохнуть без свидетелей.
Они прошли мимо меня к двери, и лишь Кеттлер пожелал мне «спокойной ночи». Он был профессионалом до конца: сразу узнавал своих. Подмигнув ему, я закрыл дверь.
Но не кинулся в постель, а запаковал свою хурду-мурду в чемодан, убедился, что коридор пуст, и прошмыгнул в холл. Когда у тебя в руках десятидолларовая банкнота, портье не задает лишних вопросов…
Чистое дело… Я устроился в отеле «Брайхам» под своим собственным именем, вызвал Рея Уоттса по платной переговорной и сообщил, что случилось с Билли Копленном, посоветовав ему не возобновлять эту связь. Если у него и были вопросы, то до этого он и сам додумался.