Кровавый разлом
Шрифт:
— На пожаре? — Пер вздрогнул. — Вы сказали, Габриела… а может быть, Даниела?
— Может, и Даниела. Габриела, Даниела…
— А когда вы ее видели в последний раз?
— У-у-у… давно это было. Десять лет, не меньше. Да мы почти и не разговаривали, так, звонили пару раз друг другу, и то по делу. Даниель Веллман с ней больше общался.
Пер задумался. Вполне может быть и так. На записке Бремера был телефон именно Джессики Бьорк. И что это значит? Он никак не мог собраться с мыслями, в голове
— Я ничего не знал про Джессику, — тихо сказал он. — Я имел в виду двух девушек, о которых говорила Ульрика Тернман. Их тоже нет в живых.
— Вот оно что, — протянул Йесслин. — Значит, не только Джессика…
Пер резко наклонился к нему.
— Тобиас, — сказал он как можно убедительнее, — я должен… я обязан найти и других, кто работал с Джерри. У вас есть адрес этого… Маркуса Люкаса номер два?
Йесслин покачал головой и затушил сигарету:
— Мы никогда не были друзьями… Его зовут Даниель Веллман, и жил он тогда в Мальмё. Это все, что я знаю.
— А фотография его у вас есть?
— Фотография? Возьмите любой журнал, вот вам и фотография.
— Чего угодно, только не лица.
Йесслин засмеялся и встал:
— Да уж… у нас, парней, физиономии их не интересовали… Там другое важно. Девушки — другое дело, а наши-то рожи зачем снимать?..
Пер тоже поднялся со стула. Он, собственно, и не ожидал более достоверных сведений о втором Маркусе Люкасе, но все равно почувствовал укол разочарования.
Йесслин внезапно остановился в дверях:
— А если вы спросите, кто мог спалить Ганса Бремера, я вам вот что скажу: наверняка какой-нибудь рыцарь.
Пер помолчал, ожидая продолжения, но Йесслин, по-видимому, посчитал фразу законченной, поэтому Пер спросил:
— Какой рыцарь?
— Какой-нибудь парнишка случайно узнал, что его девушка снималась у Бремера, и решил заступиться за честь возлюбленной.
Пер вспомнил веселый голос девчушки, снявшей трубку в доме у Йесслина.
— Вы сейчас женаты, стали отцом… вы не боитесь за свою репутацию?
— Да нет… А вот девчонкам похуже. Они-то до смерти боятся, чтобы прошлое не выплыло наружу.
— Это несправедливо…
— Что ж тут справедливого? — Йесслин пожал плечами. — Но в этой отрасли правят мужчины… Они же и заказчики, и деньги тоже их. Такова жизнь…
Пер вышел из «Гонолулу» и сел в машину, не переставая думать о деньгах и заказчиках. Вспомнил, как Джерри показал на Мари Курдин и заявил, что и она у него работала.
Он повернул ключ зажигания. До дома было довольно далеко.
58
Вендела, выпрямившись, стояла перед камнем эльфов и чувствовала, как в воздухе над ней проносятся тревожные и мрачные токи. Оставалось всего два дня до Вальпургиевой ночи, самого главного праздника темных сил.
Она включила карманный фонарик и положила на камень — единственная точка света в ночном мраке.
Ведьмы и демоны, черные
Здесь, высоко над альваром, делятся они друг с другом своими планами, как сделать человеческую жизнь еще труднее, еще мучительнее на год вперед.
Вендела зажмурилась.
И что могут им противопоставить люди? Ничего… разве что по традиции разжечь большие костры. Но огонь быстро гаснет, а ночь еще не кончилась, петух еще не пропел — и тогда ничего не остается, как запереться у себя в доме, поплотнее закрыть окна и ждать, что демоны и ведьмы выберут не твою семью, а кого-нибудь еще.
Но ожидания никогда не оправдываются. Они всегда выбирают тех, кто послабее, у кого больше замков на дверях и кто страстнее всех молится о своем благополучии.
Она положила руку на камень.
В свете карманного фонаря блеснуло обручальное кольцо, купленное Максом в Париже. Оказалось, его не так-то легко снять — за десять лет кольцо чуть ли не вросло в палец. Но в конце концов удалось. Она зажала кольцо в правой руке, протянула ее к небу и потрясла сжатым кулаком. Потом аккуратно положила кольцо в углубление, посмотрела на него и поняла, что никакие силы не заставят ее снова надеть это кольцо.
Делайте с ним что хотите, подумала она. Только избавьте меня от него.
Она опять зажмурилась.
Пусть у него опять будет инфаркт, на этот раз потяжелее, а врачей поблизости не окажется.
Она открыла глаза и почувствовала сосущую боль под ложечкой — голод и усталость постепенно делали свое дело. У нее сильно закружилась голова, и она оперлась о камень. Не очень разумно — в такую ночь сорваться с места и полуголой бежать неизвестно куда. Она постояла, не двигаясь, глядя в одну точку — туда, где должен быть горизонт. Постепенно головокружение отпустило. Она взяла фонарик и, светя на траву, пошла прочь.
Когда она миновала проход в можжевельнике, ей стало намного лучше. Бежать в неуклюжих резиновых сапогах было невозможно, но она шла все быстрее и быстрее, не опасаясь споткнуться — Вендела знала эту дорогу наизусть. Она шла так быстро, что в ушах начал подвывать ветер.
Почему в какие-то ночи я чувствую себя еще более ненормальной, чем всегда?
Над головой послышалось хлопанье гигантских крыльев.
Она пригнулась и резко, как заяц, свернула и побежала к берегу, не обращая внимания на цепляющиеся за ноги мелкие кустики.