Кровавый разлом
Шрифт:
— Да… сказала, что будет за меня молиться.
Она посмотрела куда-то мимо Пера.
— Я хочу, чтобы играли «Нирвану». «All apologies».
— Что значит — играли? Что ты хочешь?
— В церкви, — тихо сказала Нилла.
Наконец он понял, затряс головой и взял ее руку:
— Никто ничего не будет играть… в этом не будет нужды.
— А на похоронах? Сыграют?
Он кивнул:
— На похоронах — да. Когда тебе будет восемьдесят и у тебя остановится сердце на
Нилла сложила руки на груди:
— Д-да… он заходил вчера вечером. От него пахло табаком.
Через пятнадцать минут Марика и Пер сидели рядом за столом. Пер вспомнил слова Ниллы — от врача и в самом деле пахло табаком.
Сосудистый хирург Томас Фриш из Лунда был примерно ровесником Пера. «Фриш» по-немецки означает «здоровый» — это ли не хороший знак? Глаза у него были усталыми, но лицо покрывал загар, который иначе как здоровым и назвать было нельзя. От него исходила эманация уверенности и спокойствия.
— Это не рутинное вмешательство, — предупредил он, — даже очень не рутинное. Совсем не рутинное. Но вы можете нам верить. У нас очень хорошая, опытная и спаянная команда.
Он открыл ноутбук и стал комментировать возникающие на экране картинки, стараясь объяснить, в чем заключается операция.
Пер делал вид, что слушает, но ни слова не понимал. Больше всего ему хотелось бы уткнуть лицо в руки и так и просидеть до конца этого разговора. У него было слишком живое воображение — он представлял на месте этих рисунков живую, исхудавшую Ниллу.
Томас Фриш — пилот. Ему вменено в обязанность доставить пассажиров живыми к месту назначения. Но его-то самого на этом самолете нет — если что-то пойдет не так, он рискует только своей репутацией. С этой точки зрения хирург похож скорее на Бога, чем на пилота, подумал Пер.
— Мы знаем, что вы делаете все, что от вас зависит, — сказала Марика.
— Каждый день. С утра до вечера. А иногда и ночью.
Он улыбнулся и пожал им руки.
Они вышли из комнаты. Пер попытался представить — какими словами утешали врачи родителей Эмиля?
Пер остался на ланч с Ниллой и с Марикой, но никто почти не притронулся к еде. Он попрощался с дочерью и пошел к лифту. Марика вышла его проводить — такого ни разу еще не было. Может быть, общее горе немного сблизило их.
— Ты не опоздаешь?
— О чем ты говоришь…
— Когда ты придешь?
— Как можно раньше.
— Ты ведь боишься…
— А ты не боишься? Ты тоже боишься… Но я приду.
За его спиной с легким жужжанием открылась дверь лифта. Он дружески обнял бывшую жену, и она ответила тем же.
Она сменила духи. Тело ее показалось ему очень
Так они и стояли обнявшись, пока она не справилась с приступом слез. Сказать ему было нечего. Любви больше не было. Осталось немного нежности.
Он обнимал Марику и думал о Венделе.
Он вышел из вестибюля и тут же заметил мальчишку в синей куртке с черным рюкзаком за спиной. Он устало брел с автобусной остановки. Странно, Пер не сразу узнал собственного сына.
— Привет, Йеспер. — Пер делано откашлялся — у него дрожал голос, и он не хотел, чтобы Йеспер это заметил. — Уроки кончились?
Йеспер кивнул.
— Иду Ниллу проведать…
— Очень хорошо. Она обрадуется. Ее завтра оперируют, мы только что говорили с хирургом. Он, похоже, мастер своего дела.
Йеспер опять кивнул. Не сказав ни слова, прошел мимо Пера, но сразу обернулся:
— А вы с дедушкой доделали лестницу?
— Лестницу? — Пер с трудом вспомнил, о чем спрашивает Йеспер. — Да… лестница почти готова.
— Хорошо… — Йеспер замялся и добавил: — Это я ее сломал.
— Ты имеешь в виду… когда она обвалилась?
Йеспер уставился в землю:
— Я хотел сам ее достроить, пока ты ездил за дедом… а она обвалилась.
— Ничего страшного… хорошо, что не на тебя. — Пер засмеялся. — А я-то думал, это тролль постарался. Наш сосед Герлоф говорит, они там живут, тролли. В каменоломне.
Йеспер посмотрел на него, как на сумасшедшего.
— Шучу… — успокоил его Пер и быстро добавил, чтобы не проговориться, что деда больше нет: — Когда приедешь на Эланд, обязательно достроим, все вместе. И Нилла будет помогать, когда вернется.
Он произнес слово «вернется» с нажимом, словно старался передать сыну всю оставшуюся у него самого надежду.
— О’кей.
Они обнялись. Йеспер ни слова не сказал о Нилле, так что Перу так и осталось неясным, верит ли он в выздоровление сестры или сомневается. Йеспер поправил рюкзак и двинулся к вестибюлю.
Не успел он сесть за руль, в кармане засуетился мобильник.
— Добрый день, — произнес приветливый женский голос. — Это Ребекка из похоронного бюро. Мы выбрали две возможные даты для церемонии.
— Какой церемонии?
— Для похорон. — В голосе прозвучало удивление. — Для похорон Герхарда Мернера. Либо во вторник двенадцатого мая, либо в четверг четырнадцатого. В обоих случаях время одинаковое — два часа дня. Что вам больше подходит?
— Не знаю… — Пер заставил себя собраться. — Наверное, четверг…
— Очень хорошо. Я заказываю четырнадцатое. Хороших вам выходных!
60
Итак, она изменила мужу. И физически, и духовно. Вендела вернулась домой и сразу пошла в сад поработать.