Кровавый срок
Шрифт:
— Ваша честь! — в оцепенении произнес Баркер, обращаясь к судье. — Синяя линяя на ширме была проведена не мной. Здесь чувствуется попытка провести синюю линию поверх черной — той, что я нанес первого августа в присутствии генерального прокурора.
При поднявшемся в зале шуме главный судья покинул свое место и присоединился к Хиггсу и Хэллинану, которые уже стояли рядом с Баркером, рассматривая синюю линию.
— Я не вижу здесь никакой черной линии, — донеслись до меня слова Хиггса.
А Хэллинан шепотом
— Посмотрите же, ведь это ваши инициалы...
Публику призвали к порядку, главный судья занял свое место, и Баркер, вернувшись на свидетельскую трибуну, сделал нечто из ряда вон выходящее.
— Я... хочу изменить... свои показания, — почти заикаясь, проговорил он. — При более близком рассмотрении я разглядел рядом с синей линией свои инициалы.
Хиггс, беспокойно прохаживаясь взад-вперед перед присяжными, заулыбался. Победа была невелика, но уверенность Баркера была поколеблена: теперь адвокат крепко держал его за горло.
— Вы считаетесь экспертом в дактилоскопии?
— Конечно.
— Вам приходилось прежде участвовать в других процессах в качестве эксперта, представлять в качестве улики снятый отпечаток, не фотографируя этот отпечаток на рассматриваемом предмете?
— Конечно... много раз.
— Назовите хотя бы один пример.
Баркер замолчал. Затем нервно взмахнул рукой.
— Мне надо справиться о своих записях...
— Понимаю. А когда вы забыли свой специальный фотоаппарат, вы пытались разыскать подобный в Нассау? Мы думаем, что на базе ВВС имеются несколько таких аппаратов.
— Нет, не пытался.
— Вы телеграфировали в Майами с просьбой прислать вам оборудование?
— Нет, вы же знаете.
— Когда вы посыпали специальным составом кровавые отпечатки руки в комнате сэра Гарри, разве вы, эксперт в дактилоскопии, не знали, что они могут стереться?
— Я допускал такую возможность.
— А фактически они стерлись?
— Да.
— А вы хотя бы замерили эти кровавые отпечатки, чтобы с уверенностью утверждать, насколько велика была эта рука?
— Я полагаю, что мог бы сделать это.
— А я заявляю, что на этой китайской ширме были другие отпечатки, которые были уничтожены влагой.
— Это верно.
— Если обвиняемый был в ту ночь на месте преступления, то почему его отпечаток не был уничтожен по той же причине?
— Нам повезло, что мы обнаружили этот единственный отпечаток пальца.
— Повезло? Разве это подходящее слово? Может быть, вам следовало бы сказать: «Это чудо, что мы нашли его?»
Мелчен, сидевший в зале, вдруг поднялся с места; его лицо было зеленым от отчаяния. Он бросился из зала, расталкивая сидевших в проходе на складных стульях зрителей.
Гарднер встал из-за стола прессы, выглянул в ближайшее окно и ухмыльнулся. Несмотря на шум лопастей вентиляторов и жужжание мух, с улицы
— Вам не приходило в голову, капитан Баркер, — продолжал тем временем Хиггс, — что ожоги на лице и руках обвиняемого могли быть результатом долгого пребывания на солнце?
Баркер взглянул на де Мариньи, который с улыбкой вслушивался в каждое слово его показаний; бледное лицо обвиняемого как бы поддразнивало свидетеля.
— Конечно, — ответил Баркер Хиггсу. — Но я видел, насколько белой была его кожа, и поэтому заключил, что...
— Вот как! А разве вы не знали, что обвиняемый яхтсмен и часто находился на солнце?
Баркер не понимал, что теперешний цвет лица де Мариньи объяснялся тем, что тот много недель провел в тюрьме.
— Я... э-э... был поражен отсутствием загара у яхтсмена, — заявил свидетель.
Хиггс весь день таким образом продолжал наносить удары по Баркеру. Адвокат подверг тщательному анализу небрежные следственные действия обоих детективов, особенно их халтурную работу по снятию отпечатков пальцев. Он также вынудил Баркера признать, что тот не говорил Мелчену об отпечатках до приезда в Бар-Харбор.
— Капитан Баркер, я хотел бы, чтобы вы взглянули на две фотографии отпечатков пальцев, сделанные в порядке эксперимента экспертом защиты Леонардом Килером на том месте ширмы, откуда, как вы заявили, было снято «вещественное доказательство № 10».
Баркер взял в руки фотографию.
— Вы можете объяснить, почему «вещественное доказательство № 10» представляет собой столь четкий отпечаток, на котором нет характерного рисунка, свойственного деревянной поверхности, в то время как на этих снимках такой рисунок присутствует?
— Ну... возможно, эти отпечатки были сняты не с одного и того же места, что и «вещественное доказательство № 10».
— А вы не хотите сами провести эксперимент, капитан Баркер? Может быть, сойдете с трибуны и снимете несколько различных отпечатков с китайской ширмы на виду у всех? Вдруг вам снова «повезет»?
— Я... э-э... не думаю, что это удачная мысль.
— Понимаю. Однако на поверхности, которая отображена на «вещественном доказательстве № 10» есть рисунок, не так ли?
— Да, есть.
— А на поверхности этой ширмы есть что-либо похожее на подобные круги?
— Нет, сэр.
— Когда вы снимали отпечатки с ширмы утром девятого июля, капитан Мелчен проводил наверх обвиняемого?
— Думаю, что да.
— А вы не подходили к дверям комнаты, в которой капитан Мелчен допрашивал обвиняемого, и не спрашивали, все ли в порядке?
— Нет, я этого не делал.
— Не был ли представленный здесь вами отпечаток пальца обвиняемого получен с какого-либо предмета в той комнате, например, со стакана, который де Мариньи передавал Мелчену по его просьбе?