Кровавый срок
Шрифт:
— Миссис де Мариньи, — обратился к Нэнси Хиггс, — ваш муж когда-либо просил у вас деньги?
— Нет, никогда.
— А выражал ли он когда-либо ненависть в отношении вашего отца?
— Нет, никогда.
Когда Нэнси сошла со свидетельской трибуны, Хиггс объявил:
— Защита закончила свое выступление, милорд!
Хиггс быстро подвел итог судебного заседания; Хэллинан же поступил неумно, взявшись произносить заключительную речь. Даже пристыженный Эддер придумал был что-нибудь получше.
Итоговое обращение главного судьи к присяжным фактически
После того как присяжные удалились на совещание, Эрл Гарднер вновь подошел ко мне, похлопал меня по спине и сказал:
— Не теряй связи со мной, сынок!
— Куда вы? — удивился я. — Ведь присяжные еще не вернулись!
— Черт с ними, — объявил Гарднер. — Мне надо успеть на вечерний самолет в Штаты.
И он снова не ошибся. Меньше чем через два часа приговор был оглашен: не виновен.
Приветственные возгласы заполнили зал. Главный судья сказал, обращаясь к де Мариньи:
— С вас снимается обвинение.
Хиггс тем временем обнимал Каллендера, повторяя: «Мы выиграли!» Парики слетели с обоих юристов. Рядом стояли в обнимку и целовались де Мариньи с женой, и в то время как они обменивались очередным поцелуем, достойным пера романтика, мимо них в скорбном молчании прошагали к выходу Эддерли и Хэллинан.
Но председатель присяжных продолжал что-то говорить уже после оглашения приговора, заявляя о какой-то рекомендации, однако его голос потонул в криках ликования. И теперь, когда де Мариньи тащила на руках добродушно настроенная смешанная толпа, под звуки песни «Ибо он веселый добрый парень», я ломал голову над тем, не ослышался ли я, и верно ли то, что я только что услышал.
Если нет, то конец этого дела вовсе не был таким уж благоприятным, как казалось де Мариньи и его новым поклонникам...
Глава 24
Прием в честь семейства де Мариньи в Шангри-Ла в этот вечер, вернее, ночь, так как он начался лишь после девяти, был одновременно и менее формальным, и менее значительным по объему, чем предыдущий, хотя атмосфера там царила куда более праздничная и интимная. Большинство из примерно дюжины гостей присутствовали на суде, и ни у кого из них не было даже времени, чтобы переодеться. Вся закуска состояла из сандвичей, бренди, кофе и нескольких бутылок шампанского, извлеченных на свет из винного погреба нашего отсутствующего хозяина. Присутствовал повар Ди и один из слуг, но белобрысые мальчики были отпущены сегодня в увольнение. В этот раз мы решили обойтись без их услуг.
Небольшая группа гостей собралась в круглой гостиной, где портрет Акселя Веннер-Грена созерцал коллекцию предметов искусства индейцев культуры инка. Среди прочих там были маркиз де Висделу и его светловолосая подружка Бетти Робертс, Фредди Черетта и очаровательные жены летчиков, Годфри Хиггс и его смеющаяся супруга, профессор Леонард Килер, леди Диана, разумеется, как наша хозяйка, Фредди и Нэнси, и, конечно же, я сам. Кроме того, присутствовала горстка друзей
В дополнение ко всему в комнате находился еще один человек, за которого мы и поднимали тост в данный момент.
Смущенный, с шоферской кепкой в руке, Кертис Томпсон, который привез своего босса и миссис де Мариньи к катеру на острове Хог и неожиданно был приглашен на вечеринку возбужденным Фредди, стал на мгновение центром всеобщего внимания.
Фредди высоко поднял свой бокал с шампанским, а другой рукой обнял своего чернокожего водителя, который застенчиво улыбался.
— За моего лучшего и самого дорогого друга! — провозгласил граф. — Кертис остался мне верен, несмотря на все старания генерального прокурора и его майамских хулиганов!
— Правильно! — поддержал Хиггс, поднимая и свой бокал.
Все остальные тоже присоединились (хотя, как я полагаю, сам Веннер-Грен вряд ли испытал бы удовлетворение, увидев в своей гостиной цветного гостя), и де Мариньи пожал Кертису руку. Затем обнял его.
— Я ничем не смогу загладить свою вину за твое избиение, — проговорил де Мариньи со слезами на глазах.
— Мистер Геллер помог мне, — сказал Кертис.
— Я знаю. — Де Мариньи приветствовал меня поднятием бокала, и я улыбнулся и кивнул ему в ответ.
— Простите меня, босс. Я пойду помогу на кухне... — произнес Кертис и вышел из комнаты.
Ди при этом как будто испытала облегчение. Или мне только почудилось?
Черт возьми! Она прекрасно выглядела в этот вечер — единственная, кто выкроил время для переодевания. На ней была розовая атласная блузка, сквозь которую отчетливо проступали крохотные соски ее дынеобразных грудей, и короткая черная юбка, к которой тщательно были подобраны черные перчатки.
Ди крепко взяла меня за руку.
— Тебе это действительно удалось, Геллер, — сказала она.
— Ты имеешь в виду победу Фредди? Думаю, что и Хиггс с Каллендером имеют к этому какое-то отношение, — пошутил я.
Я заметил, что мулат Каллендер то ли не был приглашен вовсе, то ли сам решил не приходить.
Ее кроваво-красные припухлые губы сложились в злую улыбочку.
— Ты можешь остаться еще на несколько дней? — спросила она. — Я должна завтра лететь в Мехико на встречу с Акселем, но могу отложить, если...
— Думаю, не стоит, — ответил я. — Это моя последняя ночь в Нассау.
Эти глаза небесно-голубого цвета в обрамлении длинных темных ресниц глядели на меня с неподдельной грустью. Ди провела по моей щеке своей рукой в перчатке. Подавшись вперед, она прошептала:
— Тогда надо поскорее избавиться от всех гостей... в эту ночь нас ждут кое-какие дела...
Мой друг Леонард Килер, похоже, нашел, наконец, применение своему полиграфу, который он притащил с собой из Чикаго.
Бетти Робертс попросила показать ей знаменитый аппарат, а затем дерзко заявила, что сможет «обмануть» его. Это вызвало оживленную реакцию, и, несколько поломавшись, Килер все-таки притащил аппарат из своей комнаты (он тоже жил в Шангри-Ла) и приступил к играм.