Кровная месть
Шрифт:
— Мы приложим все усилия, — заверил его генерал.
Соснов положил трубку и задумался. Не было ли в голосе генерала какой-то особой настороженности? Не продал ли этот прохиндей и его, человека, благодаря которому он выбрался из совершеннейшего забытья в резерве? Если так, то...
Когда он вышел из машины, Женя с водителем перекуривали неподалеку. Соснов махнул рукой обоим и направился к подъезду. А из подъезда шагнул навстречу человек в черном и стал палить по ним из автомата. Соснова отбросило на машину, и, сползая, он видел, как падают и Алик, и Женя. Это было последнее, что он видел.
56
Нина очнулась, когда севший напротив нее Бук чуть хмыкнул. Она подняла голову, слабо улыбнулась ему и вздохнула.
— Кавалер меня покинул, — проговорила она.
— Ну и что ты выяснила? — спросил Бук.
— Это он, — сказала Нина.— Он сам только что признался.
— С чего бы это он признался? — удивился Бук. — Ты произвела на него такое впечатление?
— Знаешь,— ответила задумчиво Нина,— по-моему, ему очень скучно жить. Он признался от скуки, а потом сам испугался.
— И что ты будешь с ним делать? — спросил Бук. — Снова будешь вызывать Бэби?
Нина улыбнулась и покачала головой.
— Нет. Бэби уехал, он больше не хочет никого убивать. Наш главный виновник остается жить. Глупо, правда?
Бук помолчал, а потом сказал:
— Сейчас все глупо.
— А мне нравится, — сказала Нина. — Только я не знаю, что мне дальше делать?
— Выходи замуж, — посоветовал Бук. — Рожай детей.
— Хорошее предложение, — усмехнулась она. — Я подумаю.
Бук проводил ее до машины, стоявшей на стоянке в переулке, и спросил на прощание:
— Ведь мы еще увидимся?
— Умирать я пока еще не собираюсь,— ответила Нина. — Спасибо тебе.
Она села в машину и уехала.
Наступал теплый летний вечер, когда нагретая за солнечный день земля наконец могла слегка отдохнуть от жары. На пляже в Строгине люди усеяли берега, играли в волейбол на песке, отдыхали. Вечерняя прохлада предполагала полное расслабление, и одна Нина среди всего этого не могла расслабиться, не могла забыть всех своих забот. Страшное сомнение одолевало ее, и ей требовалось немалое усилие, чтобы держаться принятого выбора.
Охранник в подземном гараже глянул на нее с интересом и сказал весело:
— Хорошая погодка нынче, Нина Алексеевна, а?
Нина кивнула ему и поднялась наверх. Ани дома не оказалось, видимо, вышла куда-то, и Нина этому даже обрадовалась. Первым делом она шагнула к бару, но обнаружила там пустые полочки и вспомнила, что спрятала все у охранников. Спускаться снова вниз затем, чтобы добыть бутылку спиртного, ей не захотелось, она сбросила с себя одежду и отправилась в ванную. Лежа в теплой воде, она снова пыталась убедить себя, что поступила правильно, и теперь это ей удавалось с меньшим напряжением.
— Нина, ты уже пришла? — заглянула к ней Аня, вернувшаяся с пляжа. — А я с ребятами в волейбол играла. Знаешь, как здорово!..
— Брысь отсюда, — сказала Нина устало и стала подниматься.
Когда она вышла в халате, Аня уже включила телевизор, достала из холодильника бутыль с фруктовой водой и плюхнулась в кресло.
— Я прихожу в себя, — похвасталась она. — Еще немного, и меня потянет на работу.
Нина села в кресло рядом и спросила:
— И где бы тебе хотелось работать?
— Только не в конторе, — ответила Аня. — Знаешь, мне бы хотелось работать с детьми. Может, пойти воспитательницей в детский сад?
— С детьми, — сказала Нина с сомнением. — Лучше бы тебе было своего ребенка сначала завести. Только тут я тебе не помощница...
По телевизору шел какой-то приключенческий фильм, но обе женщины как-то не очень им интересовались. Аня поднялась и села на подлокотник Няниного кресла, обняв ее за плечи.
— Нинуль, у тебя проблемы?
Нина подняла голову, глянула на нее снизу вверх, на эту совершенно пустоголовую девчонку, живущую своими минутными влечениями, и на мгновение позавидовала ее простоте. Она ткнулась головой ей в живот и проговорила:
— Ой, Анечка, даже не знаю...
Аня обняла ее голову, стала гладить по волосам.
— Брось, Нинуль, — говорила она. — Все у нас будет хорошо.
А сама, чувствуя нарастающее сладкое томление, все теснее к ней прижималась, все ближе наклонялась, все чаще дышала.
— Никто нам с тобой не нужен, правда? — говорила она ей на ухо. — Будем жить с тобой вдвоем.
Нина сопротивлялась ее ласкам, но вяло и без прежнего возмущения, от чего Аня совсем разохотилась. Она сползла с подлокотника к ней на колени, прижалась к ней, целовала в шею.
— Ты такая сильная, — бормотала она возбужденно. — Я так люблю тебя...
Нина вдруг протянула руки и обняла ее, отчего Аня едва не застонала.
— Глупота ты несусветная, — говорила Нина. — Ведь, наверное, кроме тебя, у меня ближе никого и нет. И как это у нас так все повернулось?..
— Любимая моя, — лепетала Аня, обнимая ее. — Я для тебя на все готова...
— Все у меня не так, — сказала Нина, устало усмехнувшись. — Даже живу с девкой, а не с мужиком.
— Мужчины так любить не умеют, — радостно бормотала Аня, расстегивая ее халат и прижимаясь к ее груди.
Нина наблюдала за нею без протеста, даже с любопытством, но не чувствовала ничего. Она уже настолько привыкла к Аниным заморочкам, что даже возмущение ее давно иссякло. Теплота ее поцелуев согревала ее, вызывала некое чувственное томление, но дальше этих осязательных переживаний ее воображение не заглядывало.
— Нинуля, солнышко, — прошептала Аня, — а пошли в спальню?
Она потянула ее за руку из кресла, и Нина усмехнулась.
— Будешь меня облизывать?
— Любить, — сказала Аня, счастливо улыбаясь.