Кровная месть
Шрифт:
— Не так далеко, — усмехнулся он. — Она в Мытищах, у моей хорошей знакомой.
— Я должна тебе сказать, — произнесла Нина, стоя к нему спиной, — что верю в твою порядочность. Если с нею что-нибудь случится, это подорвет мою веру.
— Не валяй дурака, — буркнул Феликс Захарович. — За кого ты меня держишь?
Нина села на табурет напротив него и пытливо посмотрела ему в глаза.
— Ты ведь его совсем не знал. Как это пришло тебе в голову?
— Меня Аня просветила, — сказал Феликс Захарович. — Я как раз искал фигуру для подставки. Представь, я думал использовать своих агентов, людей, которые мне безмерно доверяли. Вот до чего я дошел.
— Феликс, милый, — вздохнула Нина. — Неужели ты не понимаешь, что эта туфта долго не продержится. Что ты думаешь делать дальше?
— Время работает на нас, — сказал он уверенно. — Скоро начнутся новые приключения неуловимых, и им будет уже не до Бэби.
— А мне что делать?
— Жить, — он улыбнулся. — Ты это заслужила, Нина. Она поднялась к плите и сказала, стоя к нему спиной:
— Мне не хочется тебя разочаровывать, Феликс, но за тобой должок.
Он этого ждал, но тем не менее ответ его прозвучал резко:
— Ты с ума сошла. Сейчас это невозможно.
— Ты обещал, — напомнила Нина.
— Но обстоятельства изменились... Она покачала головой.
— Ничего не изменилось, дед. Я жива, и он жив. Это не может продолжаться долго.
— Ты должна знать,— сказал Феликс Захарович.— Я сдал им твой «Макаров». И куртку, и винтовку...
Она посмотрела на него изумленно.
— Как ты мог, Феликс? Как ты нашел его?..
— Прятать надо лучше, — произнес он раздраженно. — Я твой тайник вычислил еще три месяца назад.
— Но ты же знаешь, что он для меня значил?
— Пойми, Нина, — возразил он, оправдываясь, — игра пошла по-крупному, тут не до самодеятельности. Они должны поверить, что это Бэби!
— Ты все испортил, — она обреченно села.
— Перестань психовать, — он вскочил. — Придумала себе святыню!.. Это вполне можно сделать и другим оружием.
— Да, — сказала Нина задумчиво. — Ты ничего не понимаешь.
— Да понимаю я, понимаю, — махнул рукой раздраженно Феликс. — Может, все мои беды оттого, что я понимаю.
— Ты меня здорово подкосил, — сказала Нина и поднялась делать ему молочную кашу.
Он наблюдал за ней чуть ли не с восхищением.
— Слушай, — предложил он. — А давай я сам это сделаю?
— Что сделаешь?
— Люсина. Чтоб тебе не рисковать. Она посмотрела на него насмешливо.
— Ты стрелять-то умеешь?
— Обижаешь, — сказал он. — Нас каждый год в тир на стрельбы гоняли.
— Одно дело в тир, — сказала она, — и совсем другое — палить в живого человека.
— Выстрелю как-нибудь, — сказал он беззаботно. Она покачала головой.
— Это не самый лучший способ испытывать себя, — сказала она. — Это слишком серьезно. И для меня это многое значит.
— Ну нельзя тебе светиться, — почти простонал Феликс Захарович. — Сейчас, когда они думают, что Бэби умер... Ну подожди хоть неделю!
— Нет! Я и так ждала слишком долго. И запомни, для этого дела мне нужен «Макаров»..
Он с трудом перевел дыхание и буркнул:
— Делай как знаешь. Будь что будет.
Она улыбнулась, поставила перед ним кашу и сказала:
— Приятного аппетита.
31
Вопрос о личности убитого Алексея Дуганова решался, как ни странно, на расширенном оперативном совещании у генерального прокурора. Я только-только приехал из Краснодара, оставив там Семенихина на попечение местных контрразведчиков, и выяснил попутно, что не удостоенные внимания криминальные кагэбэшники Чекалин и Тверитин хотя и получили по два года условно, но из-под наблюдения краснодарской милиции выпали, исчезнув в неизвестном направлении. Я же вдруг почувствовал, что наконец напал на след убийц капитана Ратникова, но кому теперь были нужны эти убийцы?
На совещании, где кроме прокурора Москвы и нас присутствовала и Александра Романова с Грязновым, мнения разделились. Прежде всего всем было понятно, что после всероссийской шумихи по поводу ликвидации легендарного «Бэби» признаться в том, что мы немного ошиблись, было бы затруднительно. Кроме того, в наличии были улики: кожаная куртка, пистолет «Макаров», винтовка «маузер» с прекрасным оптическим прицелом. В другой ситуации этого хватило бы за глаза. Но оставалось свидетельство красотки Марго, накладки с его биографией, а главное — этот парень из-под Тамбова никаким образом не мог быть пристегнут к делу капитана Ратникова.
Конечно, прокурор Москвы настаивал на том, что убит именно Бэби, а всякие сложности с его биографией — это лишь маскировочная легенда, разработанная опытными специалистами. Костя Дьяконов тоже отстаивал полную идентичность Бэби, но это было понятно, ведь именно с этим захватом был связан его головокружительный успех. Милиция отмалчивалась, хотя Грязнов и дал понять, что дело-то не закончено, жив еще Дюк, а с ним и весь Суд Народной Совести. Молчал и Меркулов, чем меня немало озадачил. По возвращении из Краснодара я успел забежать к нему с новостями по делу об убийстве Ратникова, но это не произвело на него впечатления. Выходило, что главным сомневающимся оставался лишь я.
— Давайте рассудим здраво,— сказал я.— Можете вы представить себе Бэби, который дома красуется перед зеркалом в куртке с пистолетом, да еще винтовку держит в кладовке. Согласитесь, это немыслимо.
— У вас, Александр Борисович, уже сложился образ опытного и решительного убийцы, — заметил с улыбкой генеральный. — А ведь он тоже человек, тоже не без слабостей. Ну не успел избавиться от винтовки, вот и бросил ее в кладовку.
— Вот именно,— подхватил прокурор Москвы,— Вспомните хотя бы Стукалова, как он тут петушился перед камерами.