Кровные братья
Шрифт:
– А что всех подряд, что ли секирой по башке? Нет! Только строптивых, кои закон и порядок не блюдут, да народ смущают - ответил уверенно старец, - Для этих целей и призвал князь Яррила иноземцев себе в помощь. Свой то на своего руку не подымет. А сунеи – третья сила. Они совместно с князем порядок и держат.
– Да уж больно суров его порядок, - выкрикнул гончар, - Скоро ни вздохнуть, ни охнуть нельзя будет!
– Сие верно. Князь суров, - согласился Твердило, - Но сильный правитель и должен быть суровым. Без того никак нельзя. Вольница народная всем хороша! Да без княжеской узды, как
– Верно! Верно! Нужен сильный князь, - зашумело вече.
– Так вот оно по всему и выходит, что, по-хорошему Яррилу, конечно лучше всего на столичный престол поддержать, - заключил посадник, - Стар-град – исстари наш сосед и союзник и князю Ярриле больше веры. Наши интересы он понимает. Он хоть и суров, но мудр и справедлив. Такой правитель в Склавинии и нужен.
– Но риск, всё же есть, никогда не знаешь заранее, как оно всё обернётся, - крикнул кто-то, - Нельзя князьям верить.
– Риск есть, - согласился посадник.
– Это всё так, Твердило, риск есть, - снова взял слово Данила Хвост, - Но помыслите, люди – выходить в море на промысел тоже есть риск. Никогда не знаешь, как оно всё в открытом море обернётся. Сколько людей там сгинуло и помыслить страшно! Но всё равно рыбаки выходят. Почему же? Да без этого им не прожить. А коли всё сложится благополучно, и будет на их стороне удача, то с большим уловом и большой выгодой вернутся. Вот за ради этого и рискуют! А кто страшится и на берегу сидит, тот с голоду пухнет или в кабалу к соседу идёт. По-другому не бывает! Вот вам и решать, люди – что нам делать? На берегу будем отсиживаться в надежде на чью-то милость, али в море пойдём и сами свою выгоду добудем!?
– Ну тогда давайте решать кому из князей больше веры Ярриле аль Севолоду. Кого поддержим?
– подытожил Твердило.
– Прав Данила Хвост, – самим надо свою выгоду добывать! – раздалось сразу несколько голосов, - Поддержим Стар-град! Ярриле больше веры, он сие показал.
– Да что вы орёте, охальники, - кричали другие, - Не знаем, что вам там князь Яррила такого показал, а вот вольницу он нашу к рукам приберёт! Вече отменит. Это уж точно! Будут тут нами сунеи, да прочие иноземцы верховодить! А, кроме того, как пойдём против стольного града и Севолода, так приведёт он сюда столичную рать и тогда ужо всем нам покажет небо в овчинку. Нельзя со Святоградом ссориться. Опасно сие. Пусть старградцы одни бодаются, коль сами того хотят.
– Да вы видать уже заранее портки замарали! – не унимались первые, - Нечего заранее трястись. Мы не из пугливых. Это мы ещё поглядим, кто кому покажет. А вам бы юбки бабские носить, а не вольными мужами быть!
– Это ты, стервец, кого бабой назвал!? Бей его, сучьего выродка!
– Что-о-о! Нас бить!? Ну, мы вам сейчас зададим!
– Тише, люди, тише, - тщетно пытался навести порядок Твердило.
Но было поздно, точка кипения, как часто случалось на вече, была пройдена. Вечевые споры часто заканчивались побоищем стенка на стенку. Вот и теперь, столичная партия, чувствуя, что сторонники союза со Стар-градом начинают одерживать верх в дискуссиях, решила окончить спор силой.
Как по команде, одна партия ринулась на другую, заработали кулаки, раздались яростные крики, кто-то упал и его чуть не затоптали. Замелькали перекошенные злобой окровавленные лица с выбитыми зубами. Десятки ног подняли огромный столб пыли, в котором трудно было что-либо разглядеть. Люди били на отмаш, почти не разбирая где свои, а где чужие. Все бились против всех. Воцарился невообразимый хаос, которому казалось не будет конца. Битва разгоралась всё яростнее. Твердило и старейшины поспешно покинули площадь.
Опьянённое звериной жестокость побоище, словно горячая лава, грозилось выплеснуться с торговой площади на улицы города, где к враждующим сторонам готовы были примкнуть сотни их родственников и домочадцев. Ситуация выходила из-под контроля, всё могло закончиться массовыми убийствами, погромами и пожарами. Так уже случалось.
Внезапно небо разразилось громовым набатом вечевого колокола. Главный вестник города гудел надсадно и непрерывно, как при пожаре или вражеском вторжении, призывая всех граждан к единству. Все горожане с детства знали этот пугающий, душераздирающий звон – всегда возвещавший о большой беде.
Словно очнувшись от какого-то наваждения, они на мгновение замерли. Опустились кулаки, с глухим стуком упали на землю колья, цепи, лопаты, булыжники и другое «оружие», подвернувшееся под руки противоборствующих сторон. Оглянувшись, все увидели в дальнем конце площади новоградского тысяцкого Никиту Грача в окружении воинов княжеской дружины в полном вооружении. Рядом стояли Твердило и Будемир с несколькими уважаемыми старейшинами.
– Стена щитов! – на северный манер резко скомандовал Грач.
В миг перед ним выстроился двухуровневый ряд больших разноцветных щитов, сквозь них грозно блеснули стальные шлемы и наконечники копий. Стало ясно, что тысяцкий шутить не намерен.
– Тихо, люди! Одумайтесь! Смертоубийства и погрома не позволим!
– решительно прокричал он сквозь надрывный гул набата.
Тут колокол вдруг умолк. Внезапно наступившая звенящая тишина была не менее отрезвляющая, чем громовой набат. В полной тишине вперёд вышли старейшины. Ветер слегка теребил их седые волосы и полы дорогих одежд, словно призывая людей к почтению и уважению их возраста и мудрости. Это произвело эффект, толпа отхлынула назад и притихла.
– Остановитесь, люди новоградские! – поднял свой посох Будемир, - Стыдно должно быть вам – зрелым мужам проливать кровь своих же соплеменников и устраивать мордобой, словно зелёным юнцам. Где ваша мудрость на священном вече? Не позорьте себя и свои семьи!
Не известно, что больше подействовало на толпу - слова старейшины или стена щитов княжеской дружины, но градус накала сразу спал. Люди стали успокаиваться и с удивлением оглядываться вокруг. Картина была не радужная.
В пыли хрипели несколько человек, получивших серьёзные ранения, у других были разбиты носы и выбиты зубы. Одежды разорваны и перепачканы грязью, своей и чужой кровью. Все на площади перевернуто вверх дном. Успокоившись, люди стали наводить порядок.